1. 150 долларов за некачественную услугу, оказанную тобой в шумовке ЦМИ ПКС.
2. 5000 долларов за моральный вред, который ты мне причинила.
Итак, завтра пришли с шофером 5150 долларов. Если до 14 часов водилы не будет в Дашином доме — я звоню Игорю Петровичу и рассказываю:
1. О твоих угрозах в адрес моей невесты.
2. О твоем долге в 150 долларов, о котором он, как я полагаю, не знает.
Ты все поняла?
……….
Повтори еще раз.
……….
Молодец!»
Валерка четко и с выражением прочитал текст, но от самодеятельности в конце не удержался и позволил себе дать Инне совет:
«А ты, мать, можешь делать неплохой бизнес — захочет твой Игорек потрахаться, ты ему раз — условие. А гони 150 баксов! Но деньги вперед. Или нет, лучше 200! Как бы, инфляция…»
Возможность получить от Инны деньги, на которые можно сразу купить машину, привела Валерку в состояние легкого шока. Сначала он вообще не рассматривал такую возможность всерьез, а потом, уже после разговора с Инной, замучил меня своими гадостными умозаключениями.
В — Я надеюсь, ты понимаешь, что эти пять тысяч будут только мои, поскольку ты не имеешь к ним никакого отношения!
Я — Положим, отношение-то я к ним имею, но претендовать не буду.
В — Нет, не имеешь! Вчера мое появление спасло тебя, как я понимаю, от очень больших неприятностей. Неизвестно, чем закончился бы твой разговор со следователем, если бы Инка обратилась в милицию. Они могли бы докопаться до очень интересных вещей.
Я — Ты совсем тупой? Я же сказала тебе, что на деньги твои не претендую.
В — Если твой дед узнает, что у меня есть деньги, он не даст мне, может, ничего. Ты не должна ему о них говорить!
Я — Успокойся. Не собираюсь. Но к деду ни с какими просьбами приставать не смей! Можешь все испортить. Сначала мне нужно посмотреть на этого деда, чтобы понять, как с ним общаться. Я волнуюсь, представляешь?
В — Знаешь, я чувствую, что получу от Инки деньги. Скажу тебе честно, мне самому не пришел бы в голову такой план. Ты умная.
* Ночь *
Сегодня телефон — это мое все! Вечером около десяти позвонил Слуцкий Иван Антонович — дед. Говорили о пустяках, да и о чем могут говорить люди, которые никогда не виделись, а им, возможно, предстоит жить одной семьей и вместе решать много важных вещей! Но я испытала странное чувство. Такой спокойной и защищенной не ощущала себя с тех пор, как умер папа. Он не сказал ничего особенного, но показалось, что все отныне как-то самоотрегулируется и устроится. Это было неожиданно и приятно. Захотелось новое ощущение как-то задержать. Я даже замерла. Честно говоря, готовила себя к другому. К большому напрягу, видимо. А выяснилось, что общаться с дедом необыкновенно легко.
Кстати, обращение «Дед» далось мне просто и естественно. Вообще не пришлось делать над собой усилий.
Интересно, что подобные чувства пережила и мама. Она позвонила мне после разговора с дедом и рассказала о своих впечатлениях. Он ей очень понравился. Сказала, жаль, что не познакомилась с ним раньше. Не обошлось, конечно, без упреков в мой адрес — зачем, дескать, я уговорила ее умолчать о Зое! Ей ужасно стыдно перед Иваном Антоновичем, а он, сразу видно, человек серьезный, умный, немелочный и не стал бы на нашем горе строить какие-то унижающие нас подозрения. Запарила меня, в общем, своими причитаниями о том, как ей стыдно.
Ну, может, я действительно переборщила с предосторожностями. Ничего страшного, во-первых. Во-вторых, что сделано, то сделано. Ныть теперь до конца дней? Это папа, конечно, воспитал ее размазней. Все, абсолютно все за нее решал! За мамой оставался только выбор каши на завтрак. И вот теперь, когда живет одна, боится всего на свете, даже собственной тени. Я, конечно, этого не учла, как, впрочем, и многого другого… Последствий кражи денег, например.
Думаю, Инна Залесская не захочет ввязываться в опасную для себя тяжбу. Но если и не захочет, то исключительно благодаря Валерке, его случайному, но плодотворному знакомству с ней.
Что касается Валерки — должно же быть хоть что-то, в конце концов, БЛАГОДАРЯ ему, а не ВОПРЕКИ.
29.02.
Слава Богу! Обошлось!
В начале десятого раздался звонок в дверь, который, конечно же, меня разбудил. На пороге стояла Инна Залесская собственной персоной. Не стала никому поручать деликатное дело — сама приперлась. Глаза горят, на щеках лихорадочный румянец… Протягивает мне пакет, заклеенный скотчем, и, злобно так выплевывая слова, шипит про то, что если мы с Валеркой еще раз когда-нибудь потребуем у нее денег…
