С потерей денег Залесский, надо сказать, смирился. Что делать, раз так получилось, и единственного человека, с которого можно спросить, уже нет в живых! Но Костика разобрало. Ему отчаянно хотелось докопаться до сути дела. Взяла Зойка или нет? А если взяла, то куда дела? Впрочем, куда дела — вопрос второстепенный.
Шефу о своем расследовании не говорил, но сам уперся. Поиск пятничных кассиров, в смысле, тех, кто работал в пятницу, шестнадцатого января, довести до конца не удалось. Осталась одна-единственная неопрошенная, поскольку с той самой пятницы на работу не приходила — болела. Он заходил в обменный пункт каждый день, пока наконец ему не повезло.
— Да уже сказали, что меня разыскивает молодой человек. — Любезности в голосе тетки было маловато. — Я так понимаю, — продолжала она, — что вам нужна информация о банковской операции, но информация такого рода конфиденциальна. — Из своего окошка она устремила на Костика холодный безразличный взгляд.
В ответ Костя отправил ей одну из самых очаровательных своих улыбок:
— Это если официально. Я же вас по-человечески спросить хочу.
— «По-человечески» — это как? — нагловато поинтересовалась тетка.
— Ну… признателен буду, — замямлил Костик.
— Спрашивайте. Посмотрим там.
Костик достал фотографию сестер. Ткнул пальцем в Зою и добавил, что в ту пятницу на ней был меховой жакет серо-белого окраса и белый шарф. Тетка молчала, и Костик спросил робко:
— Так она сюда приходила?
Кассирша смотрела подозрительно, но разговор продолжила:
— А почему она вас интересует?
— Понимаете, это моя сестра, — с готовностью отозвался Костик. Свою версию он придумал уже несколько дней тому назад и сейчас выдавал без запинки. — Она больна, — и красноречиво дотронулся до головы, — в доме пропали деньги, а она не помнит, брала их или нет. Говорит, вроде в каком-то обменнике на рубли поменяла.
— Ну, давай рублей пятьсот, — лениво предложила кассирша и зевнула.
— За что? — вытаращил глаза Костик.
— Так говорил же «признателен буду», — возмутилась тетка. — А сестра твоя была. Я руки ее запомнила. Молодая, одета хорошо, модно, а маникюра нет. Я еще удивилась, помню. Она?
Костик кивнул и стал шарить по карманам в поисках денег. Пока не нашел и не запихнул в металлический поддончик, кассирша многозначительно молчала, потом звякнула поддончиком, и деньги исчезли.
— Паспорт не давала, сказала, что забыла. Обменяла на рубли десять тысяч двести долларов. Курс посмотреть?
Костик отрицательно покачал головой и вышел на улицу.
Ну и что теперь делать? Теперь-то он знает точно, что стырила. С этой безногой совсем другой разговор может получиться! Костик расстегнул дубленку и потер шею. Жарко стало, взмок. Нет, не пойдет он с этим к шефу. Залесский, видно, махнул рукой на пропажу денег, если даже не озадачил свою службу безопасности. Иначе за девять дней они бы сами вышли на этот обменник. Ну не за девять, за неделю. О пропаже денег не сразу ведь узнали…
Девять дней! — хлопнул себя по лбу Костик. Сегодня же девять дней со дня Зойкиной кончины. Мог бы на могилку и цветочек положить, укорил он себя. Ну отчаянная баба! Костик восхитился решительностью своей покойной подруги. Но на что она рассчитывала? Как намеревалась замести следы? Теперь-то уж этого не узнать. Но что точно, наверняка поделилась бы с ним, со своим Лапой. Любила же! — шмыгнул он носом, вспомнив веселую, страстную, иногда чуть резковатую, но от этого еще более желанную Зойку. Сегодня же поедет к ее сестре! Если даже у нее собирались на поминки — скоро все уйдут…
Костик рассчитал правильно. Действительно ушли все, кроме Валерки, и Даше уже не хотелось, чтобы его место занял Лапа. Если ему она совершенно безразлична, то Валерочке нет. Но не оставлять же в доме обоих! Не хватает, чтобы Лапа при нем стал про пропавшие тысячи рассуждать. Ну что Лапину неймется? — возмутилась Даша. Перед шефом выслуживается! Все надеется, жлобина, перепадет ему что-нибудь. С другой стороны, не поговорить с ним нельзя. Она должна знать все его аргументы и вообще ситуацию в конторе.
Когда Валерка открыл входную дверь, увидел Лапу на пороге и крикнул Даше в сторону кухни, что пришел Константин с Зоиной работы, она метнулась на своей коляске в ванную. Через минуту, заглянув к ней, он даже ойкнул от ее внезапного превращения. Решил, что ей стало плохо: вокруг головы обвязано полотенце, образуя устрашающую выпуклость на месте нашлепки над бровью, скула вновь расцветилась багрово-синим.
