— Как говорят чукчи, у меня нет мелких пороков. Впервые вижу, однако, чтобы «закусывали» чайным листом.
— Европейцев, по моим впечатлениям, многое удивляет в Китае. Мы редко едим хлеб, хотя мучные блюда у нас не редкость. Питаемся рисом, без которого не можем обойтись, тогда как иностранцы употребляют рис редко и мало. Кстати, прошлый год в Китае был очень удачный, мы собрали весьма щедрый урожай зерновых. У нас образовались солидные излишки пшеницы, и мы озадачены что с ними делать. Не дадите ли полезного совета? неожиданно спросил хозяин.
— Откровенно говоря, у нас никогда но было избытка зерна. Напротив, все время испытываем недостаток. Поэтому затрудняюсь предложить вам что-либо полезное, ответил советский гость.
Мао Цзэдун, разумеется, прекрасно знал напряженное положение с зерном в Советском Союзе. Похоже он рассчитывал на другой ответ собеседника, но тот повел себя, как это принято в дипломатии, довольно уклончиво.
У Хрущева были свои соображения на этот счет. Ведь он, как известно, предсказывал скорую победу коммунизма в Советском Союзе, а Мао Цзэдун стремился еще быстрее добиться этой цели в Китае.
Главной проблемой в переговорах Хрущева и Мао Цзэдуна был вопрос о культе Сталина.
— Решение съезда КПСС относительно культа личности Сталина, на наш взгляд, вряд ли было обосновано в полной мере, как бы между прочим начал Mao Цзэдун.
— Решение это не вызывает сомнений ни в нашей партии, ни в народе, отчеканил Хрущев.
— Вы, естественно, вправе сами решать внутренние ваши вопросы партийные и государственные. Но Сталин… его выдающаяся роль как вождя мирового революционного движения, китайского в том числе, такие проблемы, как нам представляется, следует решать не в одностороннем порядке, а с учетом международной взаимосвязи, продолжал китайский лидер.
— Сталин и сталинизм явление, прежде всего, национальное. Оно возникло и сложилось в Советском Союзе. Поэтому мы вправе выносить свое решение. И мы его вынесли, — стоял на своем советский гость.
— Решение вынесли, но одностороннее по существу и по самому подходу. Решали так, будто это явление исключительно местного значения, дело одной партии, одной страны. Но ведь это не так, это слишком узкий взгляд.
— Культ личности Сталина — порождение национальное в том смысле, что он создавался в нашей стране и мы за это несем ответственность.
— Но правильно ли ограничивать сталинизм одной страной, Советским Союзом, когда он приобрел международное значение?
— Но именно мы, советские коммунисты, должны были дать культу Сталина правильную оценку.
— Не слишком ли поспешно и субъективно было принято решение об осуждении Сталина? Ведь ему принадлежит огромный вклад в коммунистическое движение во многих странах. А великое дело революции, в том числе в Китае: разве допустимо все это отрицать или преуменьшать?
Наступила пауза. Мао Цзэдун взял стоявшую на столике чашу с чаем, не спеша отпил из нее, поставил на место и вновь посмотрел на собеседника.
— Вы говорите об огромном вкладе Сталина, — продолжал Хрущев, но забываете, какой ценой наша партия, народ заплатили… Разве можно оправдать его произвел, расправы, массовые жертвы, миллионы загубленных жизней при коллективизации или в ходе Великой Отечественной войны?
— Не об этом речь. Никто не собирается оправдывать Сталина за проведение коллективизации в Советском Союзе. Это внутреннее ваше дело. Кто в этом повинен — Сталин или не только он один, вам лучше знать. Речь о другом. Имя Сталина глубоко почитаемо во многих странах мира, он служил высоким образцом убежденного революционера, мы верили в него, в его учение и опыт. И теперь все это перечеркивается. Мы рискуем потерять то, что накапливалось десятилетиями мужественной борьбы, потерять авторитет коммунистов, потерять веру…
— Веру? А разве это не было заблуждением, обманом? Об этом мы должны были сказать. Мы обязаны были обнажить ложь, раскрыть правду, как горько это ни было для нас.
— Мы хорошо знаем, что такое горечь. Вся история нашей борьбы горький опыт. Мы давно постигли, что горькое лекарство самое верное. Но вашим решением осуждаются не только промахи и ошибки — кто от них застрахован? Вы подвергли безоговорочному осуждению все, что связано с именем Сталина, не дав себе труда отделить больное от здорового, негативное от положительного, что должно быть объективно признано.
