Джанк пошел по сцене, глядя на пустой зал. Безмолвный клуб больше всего напоминал сейчас старый склад (кстати, это помещение когда-то и было складом). Джанк хромал в мрачной пустоте, слушая эхо собственных шагов. Когда зал «Грэйвити» заполнялся до отказа, звуковые волны отражались от тел посетителей. Берджис, купив склад, сразу начал переоборудовать его под клуб, и Джанк помнил, что звукоинженеры долго высчитывали оптимальную наполняемость. Громкость трансляции необходимо было координировать с собственным звучанием толпы. Звукоинженеры — они называли себя акустическими архитекторами — искали способ ретранслировать звук по всему клубу. Под потолок подвесили специальные пластины из тонколистовой стали — они должны были отражать звук, направляя его назад, в центр клуба. После торжественного открытия «Грэйвити»эти парни еще долго вычисляли «мертвые зоны», куда звук не доходил, и отлаживали свою систему.
Каждый шаг эхом отдавался в пустом пространстве клуба. Джанк был уверен, что бетонный пол над подвальным этажом глушит все звуки, но пытался ступать максимально тихо, несмотря на боль во всем теле. Перекинув сумку с видеозаписями на грудь, Джанк начал подниматься на балкон, к своей кабине. Стальная решетка издавала особенный звук, наполнявший помещение легким звоном. Берджису и Бернарду, проводившим время в подвале, он был неведом. Джанк любил и этот звук, и сливавшийся с ним свет, ему нравилось, что в этом месте никогда не ощущалась пустота, как будто энергия звука и света порождала здесь участки разной материальной плотности. Они укрывали Джанка, защищали и несли вперед по балкону, к его личному пространству.
О визите полиции в клуб напоминали бело-синие пластиковые ленты ограждения. На двери кабины Джанка висело предупреждение о запрете на вход, которое он благополучно проигнорировал. Сорвав бумажку, Джанк открыл дверь. Он пришел сюда, собираясь как следует развлечься. Выберет хорошую запись и будет смотреть ее в тишине, пока не наступит время действовать. Он порылся в нагрудном кармане куртки, нашел заветную упаковку. Главное сейчас — дать бой подонкам. Это его долг. Развернув обертку, он вынул плоскую коробочку, открыл ее: мелкие кристаллы амфетамина в порошке сверкнули синеватой белизной, заводя Джанка. Он сунул в порошок плоский кончик ключа, зацепил порцию побольше и поднес к носу, мгновенно словив кайф.
Пошатываясь под тяжестью ноши, Джанк шел назад по балкону. Сумка болталась у него на спине, в руках он нес пластиковый ящик с бутылками тонизирующего напитка, найденный под стойкой бара. На экранах над его головой разворачивалась апокалиптическая картина распада молекулярной реальности. На своем монтажном столе Джанк перекраивал законы современной физики, соединяя воедино записи боев кунфу, кадры из фильмов-катастроф и репортажей с соревнований по сноуборду. Высотный дом после взрыва никогда не обваливается мгновенно — он с грохотом мчится сквозь пространство, деформируя и корежа его. Огромные экраны поглощали каждый образ, который проецировал на них Джанк. Никогда не стоит думать, что экран неживой: он волна квантовой материи в информационном океане. В густой тишине гулко отдавались шаги Джанка, хромавшего по стальной решетке пола. Звук есть потенциальный свет: видеозаписи, сделанные Джанком, отражались от плоских поверхностей, трансформируясь в свет, возрождавший «Грэйвити» к жизни, а потом проходили через тело Джанка, как через аннигилированную материю. Ушибы, треснувшее ребро (боль не сразу дала о себе знать) отзывались на звук во всем его диапазоне: Джанк мог по собственному желанию не только чувствовать инфракрасные и космические лучи, но и видеть их. Он приостановился, вглядываясь в пространство, и снова прибавил шаг, а добравшись до конца балкона, решил передохнуть и поставил ящик на край стола. Через минуту он взгромоздил ящик на плечо и перевалил его через перила.
Ящик рухнул вниз, ударился о деревянный настил, отскочил вверх, как от батута, бутылки, не разбившиеся вдребезги с первого раза, взлетели выше ящика. После второго удара стекло взорвалось. Пена с осколками разлеталась во все стороны пузырящимися облачками, а в воздухе все еще звучало эхо удара. «Ошарашенный Берджис, — подумал Джанк, — наверняка сейчас спрашивает себя: „Что за черт?“, а Бернард читает в его взгляде… Что он читает в его взгляде — шок, страх, замешательство? Паранойю, склероз, звуковую дислексию? Нужно еще кое-что сделать, пока они поднимаются».
