- Воспитательницу мужа и Улугбека? А как на это реагировал Халиль? - изумилась Гера.
- Об этом ничего не сказано.
- Или не знал, кто отравитель, или простил, - сказала Варя.
- А разве жены играли в политике какую-нибудь роль? - спросила Гера. - Я думала, что они сидели взаперти в своем гареме и бездельничали.
- Изрядную часть жизни жены, наложницы, невестки и малые дети проводили в пути, они сопровождали мужчин на войну. А некоторые восточные дамы даже государством управляли. Такие, как мать Улугбека, - ханская дочь Гаухар-Шад. Пока Шахрух молился и читал божественные книги, она занималась политикой. Женщиной она была незаурядной, большой интриганкой и обладала железной волей, замешенной на высокомерии. Один из ее предков спас жизнь Чингисхану, чем она кичилась, как, впрочем, и весь ее род. Гаухар-Шад вертела мужем как хотела, а когда он умер, не предавалась безутешному горю, а попыталась сохранить власть, посадив на трон любимого внука. Она была на пятнадцать лет старше Улугбека, но он в свои пятьдесят пять лет был дряхл, немощен, потерял почти все зубы, старик стариком, а она в семьдесят - здорова и энергична. Царица пережила Улугбека и других детей и внуков, козней не оставила до последнего вздоха, а кончила жизнь в тюрьме, куда была посажена по обвинению в интригах и убита. Так что женщины Востока были разные.
Глава 23
ВСКРЫТИЕ ПОГРЕБЕНИЯ ОТКЛАДЫВАЕТСЯ
- А ведь я мог не выбраться, и никто бы меня не нашел, - сказал Паштет Варе, а когда она сухо заметила: «Но ведь выбрался же»,- вздохнул и показал ей рисунок Лерыча.
- Посмотри, как могила устроена. Здесь она показана в разрезе. Сначала рылась большая спусковая яма, от нее в сторону Мекки под прямым углом отходила погребальная камера, куда клали покойника в саване. Потом ход из спусковой ямы в камеру замуровывали гуваляками - кусками глины, а саму яму засыпали. Наверху строили мавзолей. Под нынешним холмом его остатки. А вот дырка, в которую я провалился. До поверхности здесь метра четыре, Лерыч говорит. Сегодня он посмотрит и скажет точнее.
- Мне тебя нисколечко не жалко.
- Могла бы и пожалеть. Спиноза болит и все тело. И руки. Смотри, как пальцы распухли.
- Когда я узнала про тебя вчера, мне дурно стало без всякого разреза могилы и твоих спусковых ям. Но теперь ты хочешь, чтобы я всю оставшуюся жизнь рыдала над тобой?
- Ладно. Всю жизнь - не надо, - милостиво согласился Паштет и протянул ей красный прозрачный шарик, который нащупал в кармане. - Дарю. Сувенир из могилы.
- Что это?
- Рубин, конечно.
- Иди ты… Какой-то потертый. Стеклянная бусина? А где дырочка?
- При Караханидах в бусинах не делали дырок.
- Врешь, что из могилы!
- Крест на пузе, как говорит мой отец, - обиделся Паштет.
Утром, еще до завтрака, Лерыч сам отнес к Турдали-ака кувшин и сопроводительное письмо в институт археологии, а потом при большом стечении наблюдающих Паштету была сделана перевязка. По пути на городище осмотрели холм над могилой и лаз, куда накануне ухнул Паштет. Дыру закрыли щитом и обнесли колышками с натянутой веревкой, чтобы никто туда не провалился. Все жалели, что раскопки могильника откладываются. И, оказалось, отложились они на значительно больший срок, чем можно было предположить, потому что на следующий день случилось нечто совсем невероятное и ужасное.
Возвращаясь с городища, ребята обратили внимание, что Улугбека нет на привычном месте. Позже дежурные понесли ему обед и снова не застали.
- Не заболел ли? - задумчиво проговорил Лерыч. - Я сам отнесу еду в хижину.
Желающих его сопровождать было предостаточно, но Лерыч взял с собой только Леву и велел начинать обед. Все уже поели, дежурные принялись мыть посуду, и кое-кто заспорил, не надо ли сходить к мазару на поиски Лерыча с Левой. Но искать их не пришлось, Лерыч объявился сам. Шел он медленно, выглядел необычно понуро. Левы с ним не было. Лерыча облепили, тормошили, пока он наконец не сел за стол и не сказал:
- У нас чрезвычайное происшествие. Чрезвычайнее быть не может. Улугбек убит. - Лерыч поднял руку, пресекая вопросы, и продолжил: - Лева побежал в кишлак звонить в милицию и в Самарканд. А теперь приказ по лагерю: строжайше запрещается отходить дальше клуба. Держаться вместе. Я хочу, чтобы все были у меня на глазах.
