Кинжал Улугбека - страница 19

- То стреляют, то ходят! Никого тут, кроме удода, не было.

- Пусть не было, - отозвалась Варя. - Но я остаюсь при своем мнении.

- Значит, это был дух умершего муллы, - заключил невозмутимый Абдулла. - А теперь пошли в новый дом Улугбека. Сын построил, но старик не хочет там жить, даже не заходит.

- Вроде здесь так тихо, спокойно, но что-то зловещее есть в этом месте, - сказала Варя, окидывая взглядом халупу, грязных, словно во сне двигавшихся, кур и пыльные заросли кустарника.

Метрах в ста от хижины увидели аккуратный домик из шлакоблоков. В нем была газовая плита и телевизор, на суфе - возвышении, застеленном ковром, горка шелковых курпачей и пантахта. В буфете - чистая посуда, на кровати - чистое белье и горка подушек. Здесь царил полный порядок, но, видно, никто не жил, все покрывал слой нетронутой пыли. Дверь и в этот дом не запиралась.

Дежурные накрыли на стол, и все расселись. Для приехавших поставили по тарелке макарон с тушенкой, лепешки, повидло и чай. Тут же и познакомились. Самым старшим из ребят был Лева - Левон Арутюнян, председатель Полевого совета. У него была курчавая грива светлых волос и брезентовая панама, как у Марата и Харитона. Такой даже у Лерыча не было, он ходил в выцветшей полотняной кепке. На будущий год Лева заканчивал школу и собирался поступать в университет, чтобы стать археологом. Он пришел в секцию пять лет назад, после того как, копая огород, нашел в земле хум. Самый младший из шахрухиинцев -был шестиклассником, остальные учились в седьмом, восьмом и девятом классах. Разговоры затянулись. Ребята были приветливые, только к Лешке после «бухарских минаретов» осталось предубеждение. Лерыч казался чем-то озабоченным. Харитон так и не появился.

- Вы знаете художника Вахруддинова? - спросил Паштет Лерыча, а Марат добавил:

- Его картины висят в Самарканде в чайханах. Он их дарит. Он немного странный.

Лерыч утвердительно закивал:

- Лично не знаком, но слышал и картины видел. Про его странности - не наслышан. Впрочем, нынче такое время, что некоторым даже щедрость кажется большой странностью.

- А как вы считаете, он хороший художник? Некоторые говорят, он не художник, а ремесленник, - Паштет интересовался мнением Валерия Ивановича после разговора с Харитоном.

- А давайте спросим у Вари, - предложил Лерыч. - Тебе понравились его картины?

- Они на месте, - подумав, сказала Варя. - Без них вроде пусто было бы.

- Вот и ответ. Он хороший художник, потому что заполняет пустоту! А к ремесленникам, между прочим, я отношусь с величайшим почтением. Вот посмотрите расписную посуду, которую мы откапываем!

- Мы только завтра увидим Шахрухию?

- Сверни ковер нетерпения и уложи его в сундук ожидания, - посоветовал Абдулла.

- Сейчас купаться пойдем и увидите, - пообещал Лерыч.

Абдулла отвел девочек в их палатку, и, пока они раскладывали пожитки, снаружи все время раздавалось: «Можно войти?» Это шли шахрухиинцы с подарками. Принесли тетрадки для полевых дневников и по японскому карандашу, Варе - красный, Гере - зеленый. Карандаши были бархатные с металлическими наконечниками и приятно щекотали пальцы. А еще медальоны со скорпионами. Скорпионы были местными, один самаркандский умелец заливал их жидким стеклом. У Вари медальонов оказалось целых три, у Геры - два. А Рафик появился со стеклянными баночками с дырчатыми крышками и попросил собирать для него букашек.

- Ты что имеешь в виду? Скорпионов тебе надо или тарантулов? - возмутилась Гера.

- Тарантулов не будет, Гера-джан, - успокоил Рафик. - И скорпионов не надо. А так… Что встретится. Бывают неизвестные экземпляры. Я их вычисляю по определителю, заношу в список и выпускаю. Так что обращайтесь аккуратно, чтобы случайно не умертвить.

- Если они нас не умертвят, - хмыкнула Гера. - А как ты меня назвал? Что за «джан» такой?

- Это не обидно, - потупясь, ответил Рафик. - Наоборот. Дорогая, значит, уважаемая. Вроде как: душа моя…

- Ну ладно тогда, - басом сказала Гера, тоже смутившись. - Я не против.

Паштет расположился в большой палатке с Маратом и Рафиком. На груди у него тоже болтался медальон со скорпионом, а в кармане лежала баночка для насекомых. Еще в самолете он сказал девчонкам: «Хоть там не называйте меня Паштетом!» И они очень старались, но не минуло и трех часов в Шахрухие, как пошло: Паштет да Паштет. Понравилось. «И черт с ним! - решил Паштет. - Так даже привычнее».