А когда в один прекрасный день у Кинто обнаружились странности в еде, о нем стали всем рассказывать, даже хвастались им. Его причудливый вкус обнаружился случайно. Играл он, гоняя по полу урюк. Потом видят, грызет свою игрушку. Обгрыз со всех сторон — пошел косточку гонять.
Бабушка сощурилась, затем просияла.
— Подождите-подождите, я что-то вспоминаю… Ламара, а ну принеси немного кураги.
— Только сначала помой, — не удержалась от замечания мама.
— Не надо мыть, внученька… Сестра нашего Фридона мне рассказывала, что в Средней Азии есть баштанные кошки, конечно, дикие — кроме мышек и пташек, они очень фрукты любят, едят и дыню, только вяленую. Да, сейчас вспомнила. Эти кошки рыжие. Посмотрите на нашего Кинто — сколько рыжих пятен, очень может быть, он дальний родственник баштанного кота.
Пока бабушка предавалась воспоминаниям, Кинто, сидя у Ламары на коленях, ел из ее ладони курагу, медленно и тщательно жуя.
Однако любимое кушанье Кинто — парное мясо.
Любимая игра — внезапно налетать и пугать собою! — воистину в нем бьется сердце льва!
Был грустный солнечный день…
Не нужно пожимать плечами, происходило бы действие на севере, было бы сказано такое привычное для всех: «Был грустный дождливый день», а тут человеку и без того тошно, его еще и солнце донимает. Мама пока в деревне, папа накануне сказал, что обедать дома не будет — приглашен к кому-то. Дома только Ламара, бабушка и Кинто.
Итак, был грустный солнечный день, а обед, как всякий воскресный: баклажаны с орехами и чесноком, отварная баранина, а к ним джонджоли. Что это такое — придется пояснить. Это маринованные побеги кустов каперсника с цветами. Удивляться нечего. Едят же в Африке бананы, начиненные маринованным табаком?!
Обедать решили на кухне. За маленьким столиком, придвинутым к подоконнику, всего три места. Бабушка с внучкой сели друг против друга у окна, каждая по-своему грустная.
Все было поставлено на стол, но ни в одном доме так еще не бывало, чтобы не забыли чего-то.
Бабушка пошла на балкон за луком. Пока ходила, третье место за столом занял Кинто.
Прыгнул на табуретку. Прилежно окружив себя хвостом, посмотрел на одну, на другую — понял: гнать не собираются, чуть ближе к столу пододвинулся и замер. Обе прячут улыбки. У бабушки, когда она видит кота, глаза начинают ласково тлеть.
— Постарайся сделать вид, что мы его не замечаем. Я его только что кормила — посмотрим, что он будет делать.
— Хорошо, — ответила Ламара шепотом.
Кот рассеянно глядел в окно. Еда на столе никак его не привлекала. Но когда Ламара набрала на вилку джонджоли и поднесла к своей тарелке, точеные ноздри кота завибрировали. Ламара заметила и приблизила к нему вилку. Влажные гроздья покачивались. Кот не спускал с них глаз и не то чтобы мяукал, а как-то нервно потявкивал; правая лапа взвилась, кот подцепил свисавшую гирляндку, та оборвалась и упала на клеенку.
В первую минуту казалось, он играет. Чем не игрушка — болтаются нити с цветочками на концах. Кинто убрал лапу. Теперь он смотрел на то, что лежало на клеенке. Принюхивался, переминался с лапы на лапу, наконец склонил голову набок, точно собирался приложить ухо к столу, и тут произошло невероятное: жестом, безупречно деликатным, он занес над столом правую, как лилия белую лапу, и легонько дотронулся до джонджоли. Потом лапа ушла на место, и то же самое проделала левая лапа — притронулась и назад.
Что означали эти пробы, эти игривые наклоны головы?!
И снова лапа ушла на место, а кот устремил рассеянный взгляд вдаль.
Скоро стало ясно, что во время этой стратегической паузы он репетировал решительное действие.
В пятый раз заносит он лапу, выпускает когти, поддевает ими деликатес и волоком тянет по клеенке к краю стола. И тут, движеньем молниеносным и плавным, выворачивает лапу подушечками вверх и так, из горсти, ест джонджоли, чавкая и жмурясь.
Когда Кинто открыл глаза, они были пьяные и влажные от блаженства. Убрав свою вилку в пушистый футляр, он наскоро его облизал и уставился на Ламару. Теперь взгляд его был трезвым и отрешенным. Она это поняла по-своему и положила на клеенку изрядную порцию джонджоли. Кот вежливо понюхал, встал и ушел, дав людям понять, что деликатесами не объедаются — их смакуют.
