Мимо быстро прошел Петрович, на ходу бросил:
– Я должен с ним поговорить, потом подойду…
«Шебутной он все-таки, – добродушно подумал Алямов, – носится и носится…» С Леной, вцепившись в ее шубку, шли две девчушки: под пальтишками у них виднелись все те же линялые «треники».
Алямов притормозил и пошел рядом. По дороге их, чуть не толкая, обгоняли возбужденные детдомовцы. Сегодня в школе-интернате номер семь был день рождения у всех, кто родился в декабре.
– Саша Мишин!
Налысо стриженый мальчик вылез на сцену под овации зала. На место он сел в обнимку с пластмассовой клюшкой в целлофане. Его сразу затеребили со всех сторон, а по ступенькам уже поднималась следующая именинница.
Месткомовская выкликала фамилии, Петрович отдавал кукол, мишек, конструкторы и наборы; зал, заполненный разновеликими обладателями линялых костюмов, громко торжествовал. Директор посматривал за порядком.
– Дисциплин-ка! – напоминал он, дежурно улыбаясь.
Воспитатель в вишневом костюме без перерыва играл туш на аккордеоне, но глядел тяжело: он был не вполне трезв. Лена сидела рядом, Дима посматривал на нее и изо всех сил ждал конца мероприятия. Иногда она ловила его взгляд и улыбалась одними глазами.
Без курева после еды было плохо; промаявшись еще с минуту, Алямов не выдержал и пробрался к директору:
– Простите, у вас закурить не будет?
– Найдем. – Директор почему-то подмигнул и, встав, широким шагом направился к выходу. Алямов, пригибаясь, пошел за ним, шепнув Лене «извини». На ты они перешли еще на улице, после обеда.
Затянувшись, Алямов с наслаждением выпустил дым и благодарно кивнул директору, а тот, разминая узловатыми пальцами сигарету, вдруг заговорил о недостатке фондов, о трудностях с кадрами и еще о каких-то не очень близких Алямову материях. Дима рассеянно слушал, пытаясь угадать время отъезда. Он уже устал от всего этого.
– Вы уж повлияйте на Сергея Петровича, а то… – директор развел руки, выдавив из себя еще одну улыбку, – больно он с меня требует. Мы ж люди подневольные…
Алямов опять кивнул, что можно было расценить двояко: повлияет – или просто понял смысл просьбы. Это у Димы получилось как-то само собой, он даже не очень понял, о чем речь. «Интересно, что там с него Петрович требует?» – спросил было себя Алямов, но мысль эту до конца не додумал: раздача подарков завершилась. Месткомовская поздравила всех с Новым годом, детдом заулюлюкал в ответ, и кто-то крикнул «ура».
– Так! – директорский голос мгновенно снял все звуки. – Строиться по классам – и на самоподготовку! Восьмой класс убирает зал!
Он направился к сцене, а к Алямову, хихикая, робко подобрались несколько девочек.
– Здравствуйте! – сказали они, держась друг за дружку.
– Здравствуйте… – Димы пытался разглядеть в водовороте у сцены Лену, но видел и слышал только востроносую воспитательницу, строившую малых детей.
– Вы из Москвы? – выпалила самая смелая из подошедших. Остальные ждали с жадным интересом.
– Ну. – Алямов тоже ждал.
– А Пугачеву видели?
– Нет, – сказал Алямов.
– Жаль, – вздохнула девочка, – я от нее просто помираю.
Алямов улыбнулся как можно теплее. Произошла пауза.
– Можно я вам значок подарю? Спартаковский. Вы за «Спартак» – болеете?
Алямов пожал плечами. Петрович, Лена и месткомовская в компании директора вышли из зала и направились к автобусу. Ну, слава тебе, господи.
– Болеете?
– Да, – сказал Алямов, выбрасывая окурок. Он болел за ЦСКА, но соглашаться было легче.
– Нате. – Девочка решительно отцепила от костюмчика значок и протянула Диме. – Берите, берите…
– Спасибо.
– Пожалуйста. Вы к нам еще приедете?
– Наверное, приеду. – Надо было как-то заканчивать…
– Приезжайте.
Алямов посмотрел на девочек. Что-то неясное шевельнулось в нем.
– Спасибо, девчата. Ну, мне пора. Извините.
– А как вас зовут? – услышал он и обернулся.
– Дима.
– Приезжайте, Дима!
На дороге уже фырчал автобус.
