«Кино» с самого начала и до самого конца - страница 8

В любом случае то, что они всё играли тогда, существенно отличалось от того, что называется рок-музыкой на Западе — и по качеству звучания, и по подходу, и по целям, и по задачам, и по внешнему виду, и по музыке и по характеру проведения концертов (о концертах тех времён см. В. Рекшан, «Кайф полный»). Главными китами тогда были «Россияне». Нам в принципе нравилось то, что они делали, хотя всё это и казалось несколько занудным, но видео тогда ещё не было и настоящей энергии на сцене мы ещё не видели, так что вполне удовлетворялись «Россиянами» и иже с ними. Что ещё нас всех объединяло, так это устойчивая неприязнь к группе «Машина времени». Спустя несколько лет эта неприязнь сменилась лично у меня крепкой, уже взрослой любовью к этой музыке и к этим людям, но тогда, я думаю, мы воспринимали их только как социальное явление, как людей, пошедших на компромисс с бюрократией и так далее. Что делать, максимализм — а это, на самом деле, не так уж плохо, может быть, неумно, зато честно.

Квартира Свина была нашим клубом, репетиционным помещением, студией звукозаписи, фонотекой — в общем, базой. Здесь мы отдыхали, обменивались новостями, пили, играли, пели, даже танцевали (по-настоящему, по-битнически). У Свина была кое-какая аппаратура как бытовая, так и полупрофессиональная, и было на чем послушать пластинки и во что воткнуть гитары. Словом, это был наш рок-клуб.

Выходные дни мы проводили или в упомянутом уже клубе филофонистов, или на толкучке у магазина «Юный техник» — мы просто болели пластинками. Звучит парадоксально, но юные русские панки и битники обожали «Йес», «Генезис», знали наизусть все альбомы Маклафлина, «Крим», «Кинг Кримзон»… О, блаженная пора открытий в роке! Чем меня сейчас удивишь? Разве что каким-нибудь бутлэгом «Фэмели» (а ну-ка, молодые рокеры, что это за команда?). Само собой и «новая волна», которая тогда была действительно новой, не проходила мимо нас.

Нот не знал почти никто, инструменты были просто, как говорил Ницше, за гранью добра и зла — сейчас гитар с таким звуком просто не бывает. Ходят слухи, что когда Брайан Ино посетил Советский Союз, он приобрёл гитару «Урал» и увёз её к себе в Англию — поражать друзей-авангардистов. Но играли мы отчаянно и самозабвенно. Ради хард-роковой группы «Пилигрим» Олег ушёл из ЛИИЖТа, ради неё же я ушёл из ВТУЗа, где учился вместе с Юфой. Свин покинул театральный тоже, в конечном счёте, из-за музыки.

Планы были грандиозные и, как показывает время, не у всех они оказались утопией. Мы, например, откровенно смеялись над Дюшей, который пытался поднять мощность звучания «Пилигрима» до одного киловатта.

— Зачем нам это? Что нам, оглохнуть тут всем?

— А если мы на стадионе будем играть? — абсолютно серьёзно спрашивал Дюша.

— Мы — на стадионе? Такие уроды — на советском стадионе? Да ты заболел, родной!

Однако Дюша не заболел и через несколько лет вовсю играл на стадионах с группой «Объект насмешек». Кто мог знать, что так повернётся? Нас, натуральных зверей, да чтобы выпустили на большую сцену? Это бред собачий! Песни битников были для того времени слишком откровенны и прямолинейны — взять хотя бы свиновские ранние хиты, «Утренничек», к примеру:

А знаменитая «Чёрная икра»:

— Радоваться надо!

Свин познакомился с ребятами из группы «Палата № 6», и они стали активно принимать участие в общем веселье. Песни «Палаты» были замечательно мелодичны, что сильно выделяло их из общего, довольно серого в музыкальном отношении, питерского рока. Лидер группы Макс (Максим Пашков) пел профессиональным тенором и здорово играл на гитаре, а ансамбль отличался просто замечательной сыгранностью и аранжировками. А что такое аранжировка, молодые битники тогда вообще понятия не имели, и всё это было чрезвычайно интересно и ново. «Палата» играла довольно специальную музыку — панк не панк, хард не хард, что-то битловское, что-то от «Блэк Саббат» — в общем, интриговала.

В один из обычных, прекрасных вечеров у Свина, когда все, выпив, принялись удивлять друг друга своими музыкальными произведениями, я и басист «Палаты» сидели на кухне и наблюдали за тем, чтобы три бутылки сухого, лежащие в духовке, не нагрелись до кипения и не лопнули раньше времени — наиболее любимая нами температура напитка составляла градусов 40—60 по Цельсию. Поскольку лично мы ещё не были знакомы, я решил восполнить этот пробел: