Чего только эти бабы не носят в своих раздвижных, растягивающихся, резиновых, безразмерных миниатюрных дамских саквояжиках! Удостоверения -ладно. Паспорт -- ладно. Нахрапов не стал вытряхивать все содержимое сумочки на стол, вынимал не глядя, сам с собой играя в "отгадайку". Ага, записная книжка. Косметичка, книжка, какой-то инквизиторский предмет для завивки волос путем их безжалостного расплавливания. Нет, утюга нет. Маникюрный набор, щетка, лекарства, еще бумаги: блокнот, чья-то визитка: Андрей Олегович Сенокосов, начальник Департамента безопасности "Севресурса". Ни фига себе знакомства в Москве! Стоп! Паспорт? Почему второй раз паспорт? Был ведь уже...
Нахрапов положил перед собой два российских паспорта с эсэсэсэровскими гербами и одновременно развернул их на первой странице:
Моисеева Терехов
Елена Евгений
Ивановна Олегович
На третьей страничке юные мордашки субъекта преступления и потерпевшего, на пятой -- уже не юные, но зато больше похожие на тех людей, которые являются основными персонами в самолетно-змеином деле.
Нахрапов положил паспорта в пакет, не поленился подняться к себе в кабинет и запереть документы в сейф. Завтра отдаст на проверку. Час назад доложил прокурору города о происшествии. Красок не сгущал, даже пошутил насчет змеи-стюардессы. Прокурор уверил, что подключит к расследованию транспортную прокуратуру Москвы. Пускай поработают в аэропорту Внуково: опознание, паспортный контроль, досмотр багажа, задержка рейса -- все это неинтересно и муторно, но без этого дело прекратить нельзя.
Полковский долго не мог заснуть. Заворожил его этот Искольдский: полночи о нем думал. Главное -- ни о чем конкретно, а так -- абстрактное мышление разыгралось. Сильное впечатление оказал на следователя техник по безопасности.
От него исходило нечто волчье. Особенно этот вопрос: "А что случилось? С мужчиной что-нибудь?" И эдак бровь выгнул, вроде следователь ему чем обязан, свысока глянул. А у самого что-то внутри клокотало, чуть ли не ненависть, Полковский такие вещи чутко определяет, чувствует. Поэтому и жену себе взял простодушную, чтоб не хитрила, не лукавила с ним: устанешь так с утра до вечера мелкие женские пакости на чистую воду выводить.
Полковский любит, чтоб откровенность до конца, чтоб все прямо в лоб и без недомолвок. А то бывают люди: или прямо в глаза одно говорит, а за пазухой камень, или вообще боятся обсудить какой-нибудь щепетильный вопрос.
Вот Полковский -- весь на ладони. Только иногда ругает себя за свою открытость -- она порою уж чересчур некстати проявляется. Вот зачем ляпнул Искольдскому, что фамилия гражданки, летевшей рядом с ним, Моисеева? Мог бы вопрос по-другому поставить, а он пошел на таран: не знаете ли вы гражданку Моисееву, летевшую с вами?.. Еще ведь обвинят в некомпетентности. А просто вот перед такими, как Искольдский и Нахрапов, от которых дорогими европейскими магазинами веет, он чувствует себя пресмыкающимся, не к ночи будет сказано.
Но все-таки Полковскому приснились пресмыкающиеся, да не одна змея, а целый ворох, клубок без конца и без края, медленно шевелящийся, противно-влажный, опутывающий его сознание. Если бы Полковскому не были чужды поэтические чувства, он вспомнил бы Наума Гребнева -- стихотворение, сотворенное им из длинного гамзатовского тоста:
В Индии считается, что змеи
Первыми на землю приползли.
Горцы верят, что орлы древнее
Первых обитателей земли.
Я же склонен думать, что вначале
Появились люди, а поздней
Многие из них орлами стали,
А другие превратились в змей.
В два часа ночи в дежурное отделение милиции Братченковского административного округа Нового Уренгоя поступил звонок гражданина Моисеева Михаила Ивановича, проживающего на Строительной улице. Моисеев шепотом проговорил в трубку, что с крыши соседнего дома за ним охотится снайпер, мол, он видел красную ползущую в темноте точку от прибора ночного видения на автомате с оптическим прицелом.
К Моисееву выехал наряд милиции, проверили его квартиру, осмотрели крышу соседнего дома. Никого не обнаружили, кроме испуганного заявителя.
