Красота Словакии однообразна, но тем не менее это красота. Все горы невысоки, и на вершину можно подняться, держась за стволы сосен. Лишь один раз далеко слева поднимаются Высокие Татры – природный замок, на крутых склонах которого лежит снег. Но кулак Высоких Татр исчезает за очередным холмом, а вместо него оказываешься у платформы Жилины или Попрата. Деловитые туристы с высокими, как колонны, рюкзаками – вовсе не похожими на округлые мешки моей юности, – перекликаясь, занимают места, освобожденные точно такими же путешественниками. Потом в поезде появляются говорливые цыгане, которые не просят ручку, чтобы погадать, и заняты своими проблемами. Едут дорожные и путейские рабочие – они меняются часто, соскакивая на полустанках.
Один из стандартных «станиц» оказывается вокзалом города Спишски Новы Вес. Это длинное одноэтажное здание с ленивыми полицейскими перед ним. Ближе к поезду стоит бравый молодой начальник станции, который показывает поезду зеленый кружок и тут же прячет его под мышку.
Я взял такси на небольшой площади, где было всего два киоска, что говорило о том, что город недалеко ушел по пути капитализма, и меня отвезли в гостиницу «Превезе», которую заказал туристический агент из Москвы, полагавший, что я – индивидуальный турист, а не киллер. И я его не разубеждал.
Гостиница находилась на окраине городка, у шумной речки, со своим парком, бассейном и рестораном с верандой, на которой вокруг белых круглых столиков стояли белые стулья с дачными витыми спинками. Все было железным, солидным, тяжелым – не утащишь.
Мой номер был длинным, раскаленным от послеполуденного солнца. Я разделся, забрался в душ. Я провел большую часть пути в коридоре у открытого окна, и хоть пыли в Словакии немного, сколько-то ко мне пристало.
Я позвонил по телефону, который достал для меня заказчик, и сообщил усталому голосу, который никак не мог взять в толк, почему с ним говорят по-русски, что я приехал из Москвы, но заботиться обо мне не надо, так как я уже сам о себе позаботился.
Голос по имени Мио меня понял и успокоился. Он сказал, что основная часть фэнов кучкуется на курорте в горах, но завтра они соберутся в театре. Оказалось, что в таком махоньком городке есть театр, – это было трогательно.
Я не стал задавать вопросов об Адамеце, чтобы не привлекать к нему и к себе излишнего внимания.
Я хотел пойти погулять по городу, мне представилось, как я сижу на открытой площадке под тентом, потягиваю чудесное бочковое пиво. Немного жал левый ботинок; улица перешла по мостику через быструю речку, по которой по колено в воде брел цыган в камуфляже с удочкой. Вечернее солнце пронзало лучами воду, и ясно было, что там нет ни одной рыбки. И все же я постоял на мостике, облокотившись о перила, ожидая чуда.
Через весь городок тянулась бесконечная широкая игрушечная улица, середину которой занимал бульвар, где и стояли в ряд оперный театр, собор и здание ратуши. Замыкал этот бульвар непреклонного вида советский освободитель из бронзы. Здесь освободителей не трогают – у власти стоят левые силы.
Мои надежды на открытые кафе не сбылись – все двери были заперты, из единственной открытой ресторации доносилось хоровое пение, нестройное настолько, насколько оно может быть в Туле. Оттуда же вырывались клубы табачного дыма. Я предпочел пойти в гостиницу.
Спал я плохо – под окном была стоянка гостиничных машин. Постояльцы – автотуристы – приезжали часов до трех, громко хлопали дверцами и еще громче обсуждали, что взять с собой из чемоданов. Эту деятельность они возобновили с пяти утра.
Встал я в семь, невыспавшийся и злой. Принялся собирать свою пушку. Я провожу оружие обычно в максимально разобранном состоянии: ствол – авторучка, смотрите не испачкайтесь пастой, курок – в зажигалке, и так далее. Еще ни разу не попался.
Первым делом я спустился вниз, чтобы узнать, не здесь ли остановился некий Сергей Адамец из Львова – украинец.
Девушка была крайне любезна, хотя далеко не сразу сообразила, что мне от нее нужно.
Было прохладно, в открытую дверь доносились из ресторана уютные звуки завтрака.
