– Нет, тут написано «быстрая смерть».
– И всё?
– Всё, что тебе нужно знать, мой недалёкий господин, – не особенно вежливо отмахнулась лиса, а бровки её сурово сошлись на переносице. – Пойдём пить чай, здесь больше делать нечего. И да, возьми эту дрянь с собой.
– Зачем?
– Пригодится.
Невзирая на весьма туманное объяснение, я двумя пальцами взял у неё открытку с этим… как его, ёкаем (это слово склоняется?) и вновь запер кабинет. Через пару минут мы сидели в моей «сторожке», держа в руках кружки с ароматным чаем. Кицунэ категорически отказалась что-либо пояснять по поводу событий сегодняшней ночи, но охотно пустилась в рассказ об одной из самых известных японских лис. К слову говоря, приходившейся ей четвероюродной бабушкой.
Мне кажется, я уже где-то слышал эту легенду, но тем не менее Мияко рассказывала в лицах, с пением, танцами, завыванием, прыжками, отчаянной жестикуляцией и самой неожиданной мимикой на свете.
Итак, лису звали Тамамо-но Маэ, и родилась она вообще в Индии. А может, и не в Индии, но именно на берегах Ганга она заматерела настолько, что отрастила девять хвостов. То есть была очень могущественна! Приняв облик сногсшибательной красотки-секси и назвавшись интригующим именем Хуа-Янг (я попросил Мияко не материться!), лиса легко завоевала сердце местного царька, некого Пан-Цу. А кроме сердца его постель, его казну и вообще всё.
Перед ней раскрывались шикарнейшие перспективы, но душа её была слишком черна, и тётка утроила махровейший геноцид подданных, в результате чего в народе вспыхнул бунт, у неё нашли хвосты, и она быстренько эмигрировала в Китай. Пан-Цу умер с горя или был убит восставшими.
На китайском поприще хвостатая героиня незаметно притёрлась ко двору императора Ю династии Чжоу, влезла в его гарем под именем невинной (!!!) девы Бао-Сы. Она легко стала императрицей, столь же незатейливо подставив своего мужа и его государство под удар врага. Типа «улыбка её была полна неземного очарования», но улыбалась она лишь тогда, когда видела сигнальные костры, поднимающие воинов по тревоге.
Незадачливый влюблённый Ю велел жечь костры каждую ночь, скоро войску надоело подрываться еженощно по ложной тревоге, чем в конце концов и воспользовались коварные соседи. Китайского императора, естественно, убили, а хитрая лиса, уже под именем Тамамо-но Маэ, вовремя переехала в Японию.
Там она стала придворной дамой и любовницей очередного императора. Микадо поразило, что её тело излучает дивный свет в темноте, но эта любовь привела к болезни владыки. Опытный врач на глаз определил причину, обвинив лису в том, что она лиса! Микадо огорчился, обиделся, надулся и выпустил приказ немедленно казнить злодейку.
В нечеловеческой злобе, убивая каждого встречного-поперечного, мудрая Тамамо-но Маэ бежала, превратившись по пути в большущий валун, названный людьми Сэссё-Сэки, и каждый, кто прикасался к нему, умирал на месте. Даже пролетавшие в небе птицы и пробегавшие мимо белки.
И только в семнадцатом веке просветлённый монах Гэнно, идущий путём Будды, усердными молитвами расколол этот камень. Однако умерла ли при этом хитрая лиса или вновь успела куда-нибудь слинять, об этом история умалчивает.
Мияко-сан столь же таинственно молчала, закольцовывая свой рассказ многозначительным подмигиванием как возможностью продолжения в любой момент. Даже не знаю, что меня впечатлило больше – повесть о приключениях могущественной лисы с девятью хвостами и пониженной социальной ответственностью или мастерство творческой подачи от юной кицунэ. В общем, круто!
Будильник мы поставили на шесть утра, чтобы успеть через заднюю дверь вынести тело злобного старикашки с весом в полтонны как раз к холодному осеннему рассвету. Пришлось отключить сигнализацию почти на полтора часа раньше, но вряд ли кто обратит на это внимание.
Потом мы с соучастницей (правильное слово?) прилипли носами к оконному стеклу и смотрели, как золотистые лучи превращают мертвую нечисть в горсть серого пепла. Не скажу, что это было завораживающее зрелище, но у меня почему-то стало чуточку легче на душе. Хотя и нерадостных мыслей хватало…
