Киберпространство и проблема спасения - страница 8

Для европейцев-христиан оборотничество строго альтернативно. Самая успешная маскировка в человеческом теле не может остаться незамеченной, непременно найдется какая-нибудь улика. Поэтому авторы «Молота ведьм», в отличие от их китайских коллег-дознавателей больше озабочены раскаянием ведьмы и ее, так сказать обезвреживанием, а не изобличением.

Простота и компактность христианского субъекта особенно выделяются на фоне весьма сложных и запутанных расчетов Аристотеля. Портативный прибор Иисуса избавляет от подобных затруднений, идентификация производится практически мгновенно по упрощенной схеме. И многие принципы европейской демократии, в том числе и священный принцип равенства, несмотря на свою внешнюю атеистичность (впрочем, не обязательную, если вспомнить преамбулу конституции США) напрямую выводятся из простоты определения субъекта.

Люди равны, поскольку они обладают одинаковым телом, телом субъекта — и это подразумевается во всех конституционных преамбулах, хотя и не провозглашается открытым текстом. Лишь с пришествием Иисуса тело стало общим знаменателем во Христе. Кому-то отпущено больше, кому-то меньше, но все приведены к общему знаменателю. Ведь подобным же образом существует и общий знаменатель факта, под который можно подвести и воскрешение Лазаря, и предательство Иуды, и влияние Луны на земные приливы. Вот почему утверждение Аристотеля «Одни люди по природе своей свободны, другие же рабы — и быть им рабами полезно и справедливо» теперь отменяется. Взамен христианство столь же безоговорочно констатирует:

«Все люди по природе (даже по телесной природе) равны, а душа по природе своей христианка» (Тертуллиан — Августин). Это христианская аксиома, положение эмпирическое для Бога, но метафизическое для человека и вытекающие из нее следствия расходятся по противоположным полюсам. С одной стороны безграничная, не требующая дополнительных чудес и знамений вера (ведь величайшее чудо уже явлено как факт). С другой, «атеистическая» наука, устанавливающая факты где попало, преимущественно повернувшись спиной к Первоисточнику. И если вера (христианская) «слепа», то тут не только критический упрек в смысле ограниченности, но и своеобразный знак восхищения: эта вера не нуждается в дополнительной подсветке трансцендентного. Ровно в том же смысле «слепа» и наука, ведь и она не нуждается в объяснениях по поводу того, зачем ей нужен очередной факт. Режим подсветки lumen naturalis требуется лишь в критических случаях, о чем то и дело напоминает Декарт.

Сходные противоречия, которые правильнее было бы назвать глубиной разброса, существуют и в другом отношении. Приведение к общему знаменателю во Христе исторически осуществляется посредством жестких, и даже жестоких процедур. Их подробно рассмотрел Мишель Фуко: репрессивная политика тела, медикализация безумия и т. д. Однако и принципы либерализма и гуманизма основываются на том же фундаменте, допускающим равенство первых встречных.

***

Поскольку из всех дохристианских процедур производства и удержания человеческого в человеке лучше всего известна античная, остановимся на ней несколько подробнее. В «Никомаховой Этике» Аристотель, характеризуя добродетель и, собственно, подлинность бытия свободного человека, выстраивает целую систему пропорций, некое этическое исчисление, поражающее своей изощренностью. В общем случае добродетель есть «деятельная середина», но каждый раз, когда речь заходит о конкретной добродетели, пропорция выстраивается заново со своим собственным соотношением крайностей. Для великодушия соотношение будет одним, для «правосудности» иным, для самообладания — третьим. Кроме того, между предпочтениями устанавливаются дополнительные соотношения, тщательно сравниваются друг с другом и отбрасываемые пороки. Возьмем какую-нибудь характерную цитату: «Испорченность похожа на такие болезни, как скажем, водянка или чесотка, а невоздержность — на эпилептические припадки, первая представляет собой непрерывнодействующую, а вторая — приступообразную подлость»[17]. Все эти тонкости полезны и важны, чтобы определить пути исцеления.