— ФОСФОР, — вмешалась с радара Коса, — ТАНЦЕВАТЬ ПОСЛЕ БУДЕШЬ. ТЕБЯ ЭТА ДЕВКА ЗОВЕТ, СКОРО ОХРИПНЕТ.
Фосфор замер, потом с досадой выпрямился («Никто нас не понимает… „танцевать“!.. Это миг слияния с богом!»), набросил на плечи рубашку и отправился в «изолятор».
— Ну, что вам? — Фосфор, в расстегнутой рубашке на голое тело, в неизменных черных кожаных брюках, утвердился в двери, оттеснив Косу.
— Мне ничего не надо. Я всем доволен, — сразу же отозвался Звон с блаженным видом, который никак не вязался с его измученным бессонницей лицом.
«Должно быть, у Звона по выживанию, — подумала Селена, — было 150 баллов из 100 возможных…», а вслух сказала, уверенно пристукивая в такт словам сжатым кулачком по матрасу, отчего поднялось и полетело в разные стороны облачко пыли:
— Я требую! (удар) Я настаиваю! (удар) Если не прекратится эта пытка! (удар) Я…
— Не пыли, — оборвал ее Фосфор, — говори по существу.
— Я не сплю уже трое суток! Это пытка. У меня сердце заходится, а в голове — как наковальня бухает.
— Немного пульс частит — это не страшно, — отметил Фосфор и повернулся было уходить.
— Не страшно?!! — взвилась Селена. — А если у меня галлюцинации начнутся, ты сможешь их своим радаром просканировать?! Черта с два! Я тут с ума сойду. Я боюсь! Я утром видела, как кто-то черный с горящими глазами в окно заглядывал. Мне страшно. Мне кажется, что дом сейчас рухнет, а я за ногу привязана, на меня плита упадет и в лепешку раздавит. Ребра сломаны, внутри все — в кровавую кашу, череп лопнет, и глаза выкатятся и запрыгают по лестнице, — Селена пересказала свой недавний кошмар и залилась неподдельным ревом.
Фосфор застыл в дверях.
— Она точно свихнулась, — как знаток, подтвердил Звон, — когда мы ее поймали, у нее крыша уже была в пути. Ну ты глянь, мыслимое ли дело, чтобы сетевой оператор такое со своими волосами вытворял, и раскраска у нее — бррррр, в темноте светится. Такого даже в фирмах не допускают, не то что в военном проекте.
— Я в клинику, — поймав подходящую струю, рыдала Селена, — я к психиатру ехала… А вы…
Фосфор подошел поближе, уселся на матрас, погладил Селену по волосам, по плечам, достал из заднего кармана брюк расческу и, легонько касаясь, с кончиков начал распрямлять Селене волосы, тихо ее уговаривая:
— Ну, ты не плачь. Успокойся. Сейчас мы тебя причешем, ты станешь симпатичной девчонкой. А то глаза распухнут. Сейчас ты мне скажешь, что тебе надо.
Укушенная рука выше запястья у него была перетянута напульсником, больше похожим на туанское зарукавье.
— Для начала, — Селена старалась взять себя в руки, но еще продолжала всхлипывать, — таз с водой, чтобы умыться. Затем, — она начала загибать пальцы, — во-первых, табельной агуры в разведении один на двести, миллилитров пятьдесят; во-вторых, терпозин — по две таблетки в день, и алдорфин в вену на ночь — кубика два.
Звон приоткрыл рот и округлил глаза. Фосфор уронил руку с расческой.
— Ты знаешь, что этих средств нет в свободной продаже? Ты знаешь, сколько это стоит на черном рынке?
— Не знаю, — пренебрежительно повела рукой Селена, — и знать не хочу. Нам все бесплатно выдавали. У меня скоро ломка начнется. Вот откажет сердце, и все. Я еще молодая, — снова завыла Селена, — я не хочу умирать!..
Фосфор ее причесал до конца, погладил по рукам, коснулся сомкнутыми губами лба; на мгновение их волосы соприкоснулись и перемешались, и Селена уловила его запах — мягкий, с горчинкой дыма.
Затем он спрятал расческу, быстро поднялся и пошел к выходу, сказав на прощание;
— Я найду все, что нужно, потерпи немного. Сразу все не обещаю, но уже сегодня что-нибудь достану.
«Ах, какой парень! — подумала с легкой болью разочарования Селена. — Не будь он киборгом… о, я бы обязательно в него влюбилась!..»
А вслух она пролаяла:
— Молитесь всем богам, что вы украли меня, а не Хиллари Хармона!
— Это было бы прикольно, — хихикнула Коса. — Я бы ему каждый день по тридцать раз в лицо плевала. Вреда никакого, а обидно до страсти.
— При нем, — с гримасой превосходства отозвалась Селена, — вы бы как карусельные лошадки носились. А через три дня сами бы сдали его властям, лишь бы избавиться. Он бы вам все мозги наизнанку вывернул. Устроил бы полную сухую голодовку.
