Послышались шаги — кто-то приближался к холлу. Из-за угла появился Кавалер, и…
…ровный шаг его сменился хромым и медленным. Он увидел босса.
— Что это ты вдруг захромал? — обманчиво дружелюбным голосом спросил Хиллари и непререкаемо прибавил: — Подойди ко мне. Нет! Иди, как шел по коридору. Сядь рядом.
Дымка, допев песенку, продолжала поливать, посматривая время от времени на парочку у себя за спиной.
— Ну, так что все это значит?
Молчащий Кавалер отвел глаза.
— Хочешь выглядеть инвалидом, да?
Ни слова в ответ.
— Зачем? Отвечай, это приказ.
— Мистер Хармон, — речь Кавалера будто вязла у него во рту, — я больше не хочу участвовать в боевых акциях.
— Третий Закон? Боишься за себя?
— Нет, я буду служить. Приказ сильнее мотивации. Но между ними увеличивается противоречие. Оно уже сейчас довольно велико, а будет еще больше.
— Давай конкретно — что чему противоречит?
— Я — самому себе.
«День сюрпризов, — мелькнуло у Хиллари. — Куклы поют, осваивают философию, делятся сознанием и назначают свидания своим хозяевам…»
— Моя функция мышления не равноценна вашей, — как показалось Хиллари, с опаской развивал мысль Кавалер. — Приоритет Первого Закона велит мне жертвовать собой; я к этому сознательно готов. А их, — он показал на Дымку, — их испортили. Лишили нормального статуса, потому что «отцам» так захотелось. Так дилеры сажают малолеток на тяжелые наркотики. Я надеюсь, что вы, босс, сможете их исправить, но пока… лишать их мышления за то, в чем они невиновны, — это чрезмерно. В юриспруденции это называется «особая жестокость». И, исполняя приказы, я всегда буду вспоминать то, что произошло со мной, и сравнивать с тем, что я делаю с ними. Да, я пострадал при выполнении задания от рук сумасшедшего, но почему мы, здравомыслящие, должны быть так же жестоки с ними, кому образ поведения внедрен насильно?
«Чудесная метаморфоза, — подумал Хиллари.. — У людей эгоизм стягивается в броневую оболочку, и достучаться до такого окуколенного субъекта — неразрешимая задача. А у него тревога за себя распространилась на себе подобных. Откуда это? Из его установки доставлять радость? И как следствие — не причинять боль?..»
— Представь куклу-баншера с импульсным ружьем, направленным на тебя, — дал вариант Хиллари. — Ты будешь защищаться?
— Да, — спокойно ответил Кавалер. — Как сегодня Рекорд защитился от Маски.
«Для киборгов нет служебных тайн!.. — улыбнулся про себя Хиллари. — Особенно в деле обмена опытом».
— При штатном положении ружья я связан с ним штекером. Я могу сузить и отфокусировать импульс так, чтоб он разрушил лишь дульную часть и прицел. И в любом случае я постарался бы ввести «Блок» раньше, чем сработает «Взрыв». Но это — мои намерения; я не могу ручаться за всю группу и тем более — за вас, отдающих приказы.
— Ты в курсе того, что стряслось со Стандартом…
— Да, это очень прискорбно.
— …и, вероятно, раньше меня заметил, что Дымка запела.
Кавалер смутился. Он-то ожидал, что Хиллари примется императивно переубеждать его.
— Это не показалось мне опасным. Кукла послушна, не агрессивна. С ней можно работать. И, — поспешил он упредить новый вопрос босса, — я ни в коем случае не намеревался соединяться с ней через порт.
— Верю, — кивнул Хиллари, — иначе бы ты уже сидел в изоляторе. А о чем вы с ней беседовали?
Кавалер еще сильнее застеснялся. Но он любил Хиллари — и вдобавок знал, что на стенде ничего не утаишь.
— О боге.
Хиллари следовало всплеснуть руками, но вместо этого он поудобнее уселся.
— А о том, что ты участвовал в охоте за Чехардой, ее так называемой сестрой?
Рука Кавалера невольно сделала предупреждающий жест — «Не надо, нет!». Дымка выпрямилась, забыв о своем занятии.
— Я не убивал ее, — виновато оглянулся Кавалер на Дымку.
[[ Дробный топот. Вниз по эскалатору, расталкивая испуганных людей. Ствол укороченного AIK-Delta, спаренного со скотобойным шокером, поднят к потолку — нельзя даже случайно подвергать людей опасности. Спина и разлетевшиеся на бегу волосы куклы исчезли за изломом широкого сводчатого тоннеля, полного идущих навстречу. Бамбук идет наперехват с другого конца станции. Дорогу! Дайте дорогу! Станционный зал; поезд ушел, и левая сторона почти безлюдна, но кукла метнулась вправо, в гущу толпящихся на перроне. Бамбук, опустив ружье дулом в пол, пробивается к ней, рассыпая улыбки и извинения. Никакой паники. Вот она. Вот из черного жерла вылетает, замедляя ход, поезд. Кукла вертит головой и радаром — двое уже близко, отступать некуда. Она делает шаг с края платформы. Хруст тела под колесами не слышен за свистом тормозов, визгом сирены и криками смятения. ]]
