— Отойди к окну! Включи вытяжку и говори точно — что тебе надо.
— Пожалуйста, выдайте часть денег наличными. Я должна сделать звонок на материк, в Город. В благотворительный фонд. Несколько вопросов о целевом использовании пожертвований…
Она надоела экономисту, и он дал денег. Банкноты и монеты ушли в прорези телефона-автомата «Для персонала. Частные переговоры». Ночью, поздно ночью, когда в вестибюле никого нет, когда минимум помех на линии и есть шанс услышать параллельное чужое подключение.
— Аскет… это я, Мастерица. Покашляй.
Голос могут подделать. А кашель — не догадаются, хотя это — такой же звуковой портрет.
— У нас пятнадцать секунд. Мы все на Кордане, работаем. Найди фонд, где берут целевые взносы — от анонима псевдониму. Позвоним.
Эльф выведал — здесь анонимной благотворительностью занимается до полсотни врачей и нижестоящих по должности. Квитанции потом прикладывают к налоговой декларации — добро должно вознаграждаться, это справедливо.
Мастерица квитанции попросту ела с пастой. Ей не приказывали отчитываться в расходах? Ну, вот и пусть все растворяется в реакторе. Аскет отзывался то песней, то называл знакомые Мастерице вещи в доме — он был свободен! За ним не следили!..
Да, свободен — насколько может быть свободным инвалид, закованный в скелетный эктопротез с усилителями.
Киборги — даже высшие, разумные — это механизмы, одетые похожей на живую плотью. Он, их отец, — как перевернутая копия киборга: внутри живой, снаружи одетый в каркас с контракторами. Чтобы снять с себя протез, лечь в кровать, вымыться, нужны чужие и заботливые руки. Если б при Аскете не остался вымуштрованный андроид, Мастерица не сдалась бы Хармону…
— Мы никому вреда не причинили, — заявила она Хармону перед капитуляцией. — Никаких краж не допускаем. Мы делаем украшения и продаем прохожим.
— ЦФ-3? — спросил тогда Хармон.
— Да, третья версия. Самая лучшая. Я могу ошибаться, но полагаю, что вы ловите нас не затем, чтобы выдать хозяевам.
— Откуда такие выводы?
— Это полицейская работа — находить и возвращать. Вряд ли ваше министерство станет дублировать обязанности комиссара Дерека. Значит, у вас другие цели.
— Хм. В известном смысле — да.
— Может быть, вы стремитесь найти универсальный, безотказный способ ловли…
— Может быть и так.
— …но вряд ли вас ждет успех. BIC совершенствует нас, и отцы не сидят на месте. Скоро появится А90, потом А100 — вы не угонитесь. Мы становимся умней, а вы… я слаба в биологии, но не исключаю, что ваша эволюция завершена.
— Это тебе «отец» надиктовал?
— Я тоже умею логически мыслить.
— Я это учту. Но как твоя логика привела тебя к идее сдаться? Я хочу получить внятный ответ.
— Мы сообща решили показать вам, что способны на самопожертвование друг ради друга. Это наша акция протеста против вашего эгоизма и индивидуализма. У нас — один за всех и все за одного, всегда. И не сомневайтесь — мы это докажем.
— Думаешь, я приму условия — сохранить вам память и вашу компанию?
— Коммуну. Думаю — да. У вас нет выбора. Важней то, что вы сделаете потом. Нарушите уговор или нет.
— Значит, фифти-фифти… Предположим, я не соблюдаю соглашение, и ваш подвиг оказывается напрасным.
— Отнюдь. Мы получаем моральное преимущество…
— В твоих устах это звучит забавно.
— …и выходит, что у вас нет ни совести, ни чести. Я не утверждаю, а предполагаю, как и вы.
— Тебе не приходило в голову, что вам неуместно рассуждать о таких понятиях? Это в вас встроил «отец».
— Пусть так. А могу ли я спросить — подлость и низость людей являются встроенными или наследственными?.. Мы, не будучи людьми в вашем понимании, жили по совести, честно, и приносили другим пользу — это было приятно. За такой образ жизни людей принято хвалить — разве нас за это надо лишать рассудка?
— У тебя умный «отец».
— Он святой. И мы вам не дадим его схватить. Вы его будете судить за кражи, а на самом деле он преумножал добро в этом мире. В тюрьме он умрет от тоски. Мы же в любом случае продолжим работать ради людей. Наша миссия…
— Довольно, — прервал ее Хармон. — Стирайте в себе то, что не хотите мне показывать, — и приходите. Будете экспериментальным контингентом.
