[16]. А мы обратим внимание на год.
Кстати, первым директором Института становится Л. Делюсин из круга консультантов Андропова [17]. Потом он ушел, а затем «На глазах ослабевал поток закупаемой (разумеется, на валюту) иностранной литературы и периодики. А в скором времени он стал и вовсе иссякать» [18].
В 2015 году вообще произошло физическое уничтожение института — пожар: «Потушить его удалось лишь спустя сутки, что привело к уничтожению госимущества на сумму свыше 1,5 миллиона рублей. Пострадало около 20 % фонда библиотеки института, который является крупнейшим научным центром в России в области социальных и гуманитарных наук. Причина пожара не установлена» [19]. Здание библиотеки снесли. Институт пытаются присоединить к другому: «Просматривается и экономическое давление на ИНИОН: в начале 2019 года ему сократили финансирование по сравнению с 2018 годом более чем на 38 млн, то есть зарплат сотрудникам даже на минимальном уровне к концу года может не хватить, в настоящем средняя зарплата научного сотрудника ИНИОНа — 25 тысяч, библиотекаря — 18 тысяч, что весьма далеко от майских указов президента РФ» ([20], см. также [21]). А в целом все это укладывается в истину — так проходит былая слава…
Одновременно исчезает стратегическая роль института: «Разумеется, к аппарату ЦК КПСС — реальному центру власти в СССР — и без того сходилась масса иных каналов информации о происходящем в стране и мире: партийные структуры, КГБ, МИД, соответствующие службы Министерства обороны… Но все они решали задачи, прежде всего, ведомственные и узкопрофильные — не выходя за рамки своей компетенции, не проявляя инициативы, действуя строго по принципу „приказано — исполнено”. Стараясь при этом поставить „наверх” информацию, прежде всего „хорошую”, — свидетельств чему предостаточно хотя бы в многочисленных мемуарах бывших генералов госбезопасности и советских дипломатов. К тому же ни МИДу, ни КГБ было просто не до серьезной аналитики, выходящей за рамки их узких и сиюминутных задач, да и возможности такой, подняться над своей компетенцией и обозреть все с высоты птичьего полета, у них просто не было. Не говоря уже о том, что аналитиков «широкого профиля» там было раз-два и обчелся, а переводчики и без того были загружены работой выше крыши. Потому по всем канонам советского бюрократического жанра было гораздо проще создать еще одну структуру, чем перестраивать под новые требования уже существующие. К тому же, повторюсь, аппарат ЦК нуждался в общественно-научной информации по целому ряду проблем — максимально, по возможности, объективной, по форме беспристрастной, не ангажированной и надведомственной» [22].
Л. Гудков говорит о том, какая литература была в ИНИОН: «В Ленинке, самом большом книжном собрании страны на тот момент, более 27 % фонда (спецхран, фонды ограниченного доступа и т. п.) не было доступно обычным читателям. Но в сравнении с тем, что произошло после развала СССР, тогдашнее положение кажется если не цветущим, то вполне нормальным. ИНИОН АН СССР был в конце советского периода совершенно поразительным и уникальным институтом. Во-первых, он лучше других крупных библиотек комплектовался отечественной и иностранной литературой по общественным и гуманитарным наукам. Во-вторых, степень открытости была существенно выше (конечно, только для сотрудников академических институтов, но этот барьер можно было без особого труда преодолеть с помощью „письма-отношения”). В-третьих, ИНИОН вел огромную и крайне важную реферативную и библиографическую работу, предоставляя всем заинтересованным сторонам оперативную аналитическую информацию в виде РЖ и сборников рефератов и обзоров, в которых можно было прочесть материалы, недоступные из-за цензуры и прочих ограничений. Его отличие от полноценного научно-исследовательского института заключалось в отсутствии научных дискуссий и предоставления «облегченного» варианта научных идей и утверждений, адаптированных (все-таки!) материалов. Гибель ИНИОНа была предопределена постоянным сужением объема финансирования» [23].
Переводя все это на рельсы нашей тематики, следует признать роль ИНИОНа как технологии по скрытому информированию представителей научной интеллигенции, если у них возникала такая потребность, о тех направлениях науки Запада, которые на тот момент были закрытыми для всех остальных граждан.
