Как видим, любое отклонение от «канонического» поведения воспринималось как опасное. Ленинградский рок-клуб КГБ взял под свою опеку, тем самым ему удалось выжить. Все неофициальное спокойнее сделать официальным, когда за ним будет присмотр. И при этом возникает бюрократическая цепочка, сквозь которую можно не только управлять, но и есть с кого спросить.
А. Кичихин, тоже из Пятого управления, рассказал о кураторстве вузов со стороны КГБ: «В Москве, например, не существовало практически ни одного вуза, который не находился бы в обслуживании КГБ. Правда, внутри КГБ студенчество было поделено на сферы влияния — так сказать, по интересам. Скажем, разведка (Первое Главное Управление) и контрразведка (Второе Главное Управление) давно и прочно обосновались в МГИМО, они же весьма пристально интересовались и факультетом журналистики МГУ. Компетенцией Второго Главка был и Бауманский университет. А скажем, Инженерно-строительный институт почему-то курировался лишь на уровне районных аппаратов КГБ по Москве и Московской области. Но все это, конечно, вовсе не значит, что идеологическая контрразведка была на периферии борьбы за советскую молодежь. Напротив, переименованное Пятое управление патронировало все основные вузы столицы. Более того: „студенческий” отдел относился к числу элитарных в управлении. „Например, филологический факультет МГУ у нас назывался „факультетом дипломированных жен”. Туда поступали дети номенклатуры — партийной и государственной, — рассказывали мне комитетчики. — Конкурс большой, попасть в число студентов было нелегко. Так вот, номенклатурные товарищи знали, что факультет обслуживает КГБ. Снимали „вертушку" и звонили…" „Неужели Бобков занимался проталкиванием „детей" в МГУ?" — поразилась я. — "Нет, конечно. Бобков до таких вещей не опускался. Он давал указание начальнику отдела, тот вызывал опера, который обслуживал филфак, опер шел к заместителю декана… В приемных комиссиях всегда были наши люди — агенты или доверенные лица, или контакты. КГБ давал список — кто должен поступить или — кто не должен…». (цит. по [10]).
Молодежь первой «переселяется» из физического в виртуальное пространство. Мир физический перестал быть главным, осевым, постепенно у всех поменялись приоритеты. Сегодня более важными есть мир информационный и виртуальный. Именно там ведутся войны и куются победы. И эти войны идут не за обладание физическим пространством, а именно за информационное и виртуальное пространства.
Идет создание одинаково мыслящих людей: чем больше тождественного (одежда, фильмы, книги) мы в них вводим, тем больше общего они имеют, что облегчает управление ими. Глобализация представляет собой попытку создания одинакового человека уже на уровне целого мира. Он покупает одни бренды, знает одну политику, все герои у него общие, начиная с Гарри Поттера. Победа нового времени — политическая, военная, любая другая — лежит в виртуальном пространстве. И, к сожалению или к счастью, все это вполне решаемые задачи уже сегодня. В любой стране человек проводит большую часть своего свободного времени не в физическом, а в виртуальном пространстве (телесериалы, видеоигры, фильмы, книги). И это часто, а для некоторых стран типа Украины, это практически всегда чужое виртуальное пространство, с чужой картиной мира. Первыми эту опасность увидели мусульманские страны, поскольку для них это ментальные интервенции, разрушающие их картину мира.
Выиграет тот, кто сможет втянуть в свой мир наибольшее количество чужих. То есть произошел слом системы прошлого, когда от чужих избавлялись. Будущее за полностью открытыми границами, поскольку главным дефицитом становится человек. Сегодня границы открываются для наиболее квалифицированных и для наименее квалифицированных. В будущем они будут открыты для всех…
СССР имел большие возможности обработки массового сознания. Запад пытался воздействовать сквозь индивидуальное сознание. На массовое выходили как бы безидеологические потоки — музыка, литература, но определенные кванты идеологии они несли.
Протестные призывы в музыке 1960-х породили феномен контркультуры Запада:
