Министр внутренних дел Волокитина соскользнула с подоконника.
- Ну, если они решили делать вид, что ничего не было, – сказала она, – я такое поведение предлагаю поощрять. Обоих придурков отдать. Немедленно.
- А здесь на амбразуру кто ляжет? – спросил министр обороны Шабаев. На его лице уже полчаса тлело разочарование. После двух лет снисходительного мата, которым Москва общалась с Шабаевым по телефону, ему очень хотелось, чтобы грипены утопили хоть что-нибудь под российским флагом. Хотя бы один ракетный катерок. Да хотя бы тральщик задрипанный! Здравомыслие вице-адмирала Дрозденко разбило его мечту.
- Я, – не задумываясь, сказала Волокитина. – Когда журы заголосят, подам в отставку. Уеду от вас всех на фиг в Новую Зеландию…
- Ладно, – Бухгальтер подняла телефоны обратно к ушам. – Кто за то, чтобы отдать придурков и скормить журам Таню, поднимите руки…
И руки поднялись.
Без пяти четыре, пока на площадях Кёнигсберга выстраивались вооружённые штампами милиционерши в парадной форме, пока к ним стекались первые ручейки российских туристов, манимые табличкой «ОТМЕТКА О ПРЕБЫВАНИИ НА ТЕРРИТОРИИ КЁНИГСБЕРГСКОГО РЕГИОНА», пока Москва вхолостую наводняла эфир опровержениями речи г-н Рыбакова, – в общем, в самый разгар комедии нашего экс-героя Митю вывели из камеры и посадили в автобус, набитый сотрудниками «Союзпушнины».
Приняв Митю, автобус выехал из Кёнигсберга и покатился на восток во главе пяти других автобусов c аналогичными пассажирами. Под утро караван остановился у латвийско-российской границы. Именно здесь, на нашей исходной позиции, мы высадим Митю из автобуса, передадим в руки некомпетентных органов и попрощаемся с ним навсегда. Ибо дальше, как и было начертано, ему навешают пиздюлей, ну а потом наложат грим, покажут по телевизору и отпустят жить, и ничего из ряда вон, кроме редких встреч с кёнигсбергскими журналистами, в его жизни более не случится.
Однако вернёмся в пятницу. В отличие от Мити, чья судьба уже двенадцать часов ходила по рукам, Гена ещё оставался номинальным хозяином своей. Известие о немедленном освобождении он принял с первобытным ужасом. И отказался освобождаться.
- Не хочу я! – крикнул он, вскакивая с дивана.
Диван находился в комнате для гостей на пятом этаже хай-тек-дворца КТВ-1.
- Не волнуйтесь, Гена, – редактор Чистова, немного поблекшая с утра, подошла к столу и налила себе минералки. – Это не милиция. Это МОНя. Ордера на арест у них нет. И быть не может. Наша охрана их не пропустит. И мы вас, разумеется, им не отдадим. А решение выдать вас России, – она залпом выпила минералку, – не думаю, что оно понравится нашим зрителям.
Редактор Чистова не ошиблась (она очень редко ошибается). Как только из экранов и мониторов полезла информация, что Митю под шумок вернули на Родину, население РЗР встало на дыбы.
Правительству при этом досталось не сразу. В начале седьмого министр Волокитина артистично взяла вину на себя и, посыпав голову пеплом, вылетела в отставку под речистое негодование всего остального кабинета. Правда о Митиной высылке была слита много позже – целых восемь дней спустя – а пока, насытившись избиением Волокитиной, вдохновившись победоносным кружением грипенов, три миллиона жителей РЗР сосредоточились на «Евровидении» и Гене.
Одним хотелось увидеть его на кёнигсбергской скамье подсудимых. Другие кричали, что не дело отдавать в лапы Кремля юного диссидента. Третьи, поправляя очки, замечали, что никаких законов Гена до сих пор не нарушил, а стало быть, дело это сугубо личное. Сходились все в одном: если руководство МОНи отдаст Гену Москве, оно отправится вслед за ним. Младшее и среднее звено МОНи грозило начальству забастовкой. Вокруг здания КТВ-1 и квартиры Гениного брата дежурили патрули антимилиции, готовые пресечь любые посягательства на права Гены. Самого Гену таскали из эфира в эфир, из студии в студию, с этажа на этаж; чаще всего он служил тематической мебелью, на фоне которой громко спорили и ехидно анализировали, но иногда ему давали и поговорить, причём в самый настоящий прайм-тайм.
Через неделю Гена так вписался в роль общественного деятеля, что начал предъявлять ультиматумы правительству Российской Федерации. В утреннем шоу «Не спать, Кёнигсберг» он дал пять советов Светлане Бухгальтер и наверняка дал бы шестой, не случись в тот момент спасительная рекламная пауза. Если вам уже неловко, представьте, какая моча ударила в Генину голову, когда ему нацепили на арендованный пиджак Янтарный якорь, а потом чуть не сделали почётным гражданином Кёнигсберга.
