— Не бздите, дедушка, выкрутимся и вынесем на пару наш самый суровый приговор истории.
Профессор прочитал и чуть не погубил себя и меня, затряс мне руки и захипежил:
— Непременно! Всенепременно вынесем! У вас изумительный угол зрения, коллега!
— В чем дело? Что, вы, гады, там не поделили? — гаркнул по радио Кидалла.
Старикашка, очень он меня тогда удивил, шустро доложил, что мой ум и зрение, то есть наблюдательность, его совершенн о потрясли, и что таким учеником, как я, может гордиться любой большой ученый.
— Не тем, кем надо, гордишься, генетическая твоя харя. Продолжайте занятия, — сказал Кидалла. Оказывается, профессора взяли вечером в буфете Большого зала Консерватории, приволокли к Кидалле, и тот спросил старикашку, что ему известно, как крупному биологу, о кенгуру. Старикашка, конечно, сходу колется и продает своих любимых кенгуру со всеми потрохами, говорит, что знает о них все и готов дать показания. Ну, его и приставил Кидалла ко мне для обучения, потому что к процессу я должен был придти не с рогами, а со сценарием. Болтапи мы о всякой всячине, но когда щелкало в динамике за «Буденным целует саблю», переходили на науку. Например, профессор толкует, что кенгуру являются бичом австралийских фермеров и опустошают поля, а Кидалла заявляет по радио:
— Вот и хорошо, что опустошают, так и дальше валяйте. Это — на руку мировой социалистической системе.
— Извините, — говорит старикашка, — но нам еще придется покупать в случае засухи у Австралии пшеничку! Я уж не говорю об Америке.
— Не придется, — отвечает Кидалла, — у нас в колхозах кенгуру не водятся. А вы, Боленский, не готовились, кстати, к покушению на Лысенко и других деятелей передовой биологической науки?
— Я, гражданин следователь, — вдруг взбесился старикашка, — о такое говно не стану марать свои незаапятнанные руки!
— Чистюля. Продолжайте занятия.
Ну, мы, Коля, и продолжали… Пять дней живем вместе. Он про всю свою жизнь мне тиснул, а кормили нас по девятой усиленной. Пиво. Раки. Бацилла. И когда я узнал, что старикашка — целочка (его невесту в пятом году булыжником пролетариата убило с баррикады), и что женщин он близко не нюхал, я вспомнил телефон одной славной ласточки, набрал номер и говорю Кидалле, чтобы срочно присылал двух незамысловатых миляг противоположного пола. Нам, мал, нужна разрядка. У профессора сосуды сузились и общее переохлаждение от страха и ограничения гормональной жизни. Требуется живое тепло, а то он заикаться начал.
Старикашка тюремную науку хавал, как голодный волк: не жуя, заглатывал и целый день до моего заявления прекрасно заикался. Заскрипел Кидалла по радио зубами, но делать нечего: раз в смете подготовки к процессу были денежки на девушек, то — кровь из носу — отдай их и не греши. Советская власть обожает порядок в тюрьмах, моргах и вытрезвителях.
И вдруг, вечерком слышим мы с профессором, «хи-хи-хи» да ха-ха-ха», Буденный от Кырлы Мырлы отодвигается и, ля-ля-ля, сваливаются в мою третью комфортабельную, как с неба, две стюардессы в синих пилоточках, юбчонки выше колен, бедра зовут на смерть! Профессор сразу бросился брюки одевать, которые раньше были стеной зажаты. — Здрасьте, враги народа, — говорят небесные создания. Боленский покраснел, раскланялся, что-то забормотал по-французски, Выбираю для него ту, что пожиганестей и говорю:
— Учти, солнышко, халтуры не потерплю. Старику терять нечего: он убил огнетушителем директора Гондонного завода и приговорен к смерти. Люби его так, словно ты любишь в последний раз и тебе мучительно стыдно за бесцельно прожитые годы.
Профессору я тоже объяснил насчет мучительного стыда, любви и велел применить «способ Лумумба». В те времна он еще назывался «способом Троцкого». Открыли мы шампанского, завели патефончик — подарок Рыкову от Молотова. У самовара я и моя Маша. Смотрю, Коля, стюардесска уже на коленях у нашего старикаши. Он ни жив, ни мертв, ушами хлопает, воздух ртом ловит, а она профессионально расстегивает его ширинку и мурлычит:
— А кто же это нам передал огнетушитель? А кто же это старенькой кисаньке передал огнетушитель? И где же это, сю, сю, сю, было? На квартире резидента или в ресторане «Националь»? Ах, куда же наша седая лапочка спрятала радиопередатчик и шифры? Цу, цу. цу!