— Пошли выпьем со мной мартини.
— Не пойду... Свиньи вы все...
— Выпьем мартини, потом поставлю тебе «Диких лошадей».
— Лучше «Белинду»...
— Ладно, поставлю «Белинду», только сначала мартини со льдом.
— Доведете вы меня — возьму и напьюсь сегодня...— сказала Цица, вставая.
— К тому и ведем.
Цица обернулась.
— Кто это сказал?
— Я,— взял на себя вину Варью.
— Нет, не ты,—упрямо трясла головой Цица.
Компания явно была уже под градусом. Фармацевт схватил девушку за руку и утащил к бару. Жожо села рядом с Варью, обхватила его за шею. Варью сделал вид, что тянется за бутылкой с пивом, чтобы заодно освободиться от ее объятий.
— Что, загулял? — оскорбилась Жожо.
— В том-то и дело, что не загулял.
— Я же по глазам вижу: загулял.
— Просто в кенгуру превратился,— вздохнул Варью неопределенно.
С Жожо он всегда немного терялся: среди всех его знакомых девчонок она была единственной, с кем он работал на одном предприятии. Жожо была расчетчицей в «Волане»; там же работал шофером
ее отец. Все это как-то сковывало Варью в его отношениях с девушкой.
— Подцепил кого-нибудь?
— Подцепил,— сдался Варью.— Одну девчонку подобрал у Дунафёльдвара. Она хотела, чтобы я ее в Боглар отвез, а я отказался. Высадил ее у Пакша, а сам превратился в кенгуру.
— Кто тебе это сказал?
— Чувствую...
— Что чувствуешь?
— Чувствую, что стал кенгуру. Как увижу на обочине пучок высохшей травы, аж слюнки текут.
— Красивая она была?
— Ничего. Аппетитная.
Жожо, помрачнев, разглядывала Варью. Отпив из чьего-то стакана пива, сказала:
— Могу спорить, что остановились где-нибудь на травке поваляться.
— Ничего мы не валялись.
— А что ж тогда?
— Ничего. Высадил я ее у Пакша, а сам в кенгуру превратился...
От соседнего столика поднялся высокий парень, неуверенной походкой подошел к ним. Он оперся на спинку стула, и голова его от толчка упала на грудь, длинные, давно не стриженные и не мытые волосы наполовину закрыли лицо. Он напоминал какого-то лохматого зверя: не то собаку, не то льва, а больше всего моржа.
— Братцы... Подкиньте кто-нибудь сотнягу. Пива хотим, а деньги у нас кончились.— Он кивнул в сторону своих приятелей.
Варью с друзьями посмотрели на покачивающегося парня, потом на соседний столик. Там, в обществе шести пустых бутылок, сидели двое мужчин средних лет и усатый старик в комбинезоне.
— Забудешь отдать-то,— сказал механик.
— Не забуду. Через неделю принесу. Мы всегда здесь сидим, за тем столиком или вон там, у барьера.
Механик вынул сотенную бумажку и протянул ему.
— Спасибо,— сказал парень и с деньгами в руке направился к стойке.
— Кто это такие?— спросила Пётике.
— Они все время здесь сидят,— ответил механик.
— Панельщики они, в общежитии живут,— добавил один из шоферов.
В это время на аэродроме «Ферихедь» взлетел самолет, с ревом пронесся над крышами Кёбани и, стремительно уменьшаясь, стал таять в синем летнем небе. Все подняли головы.
—«Боинг»,— сказал кто-то.
Механик замотал головой.
— Никакой не «боинг»... Это парижский рейс, «Эр Франс». У «Эр Франс» «боингов» нет...
— Да-а... Пока мы доберемся до дому, они уже в Париже будут! — вздохнула Пётике.
— Ну и что? — сказала Мари.
— Может, все-таки «боинг»...
— Да не «боинг» это, а «Як-40», малевский самолет,— вмешался в разговор один из шоферов.
— Ну-у?..— с сомнением протянул Варью, глядя вслед самолету.
— Точно,— ответил шофер.
Жожо наклонилась к уху Варью и прошептала:
— Не дала она тебе, вот ты и влюбился.
Варью все еще смотрел в бархатно-синее вечернее небо, поглотившее летящий в Париж самолет, как море — брошенный в волны камешек.
— Консервативная ты свинья... Любишь, чтоб девка не сразу перед тобой юбку задирала.
— Не понимаю, чего ты хочешь...— бормотал Варью.
— Говорю, не дала она тебе, ты и готов. Прямо перед глазами стоит картина: ты к ней лезешь в своей кабине, а она ни в какую...
— Она-то дала бы...
— Да ну?
— Точно,— сказал Варью и, взяв со стола бутылку, долго тянул из нее пиво.
Жожо сидела молча, опустив плечи.
В дверях пивного зала показался фармацевт с Цицей. Они явились веселые, раскрасневшиеся. Свободных стульев вокруг стола уже не хватало, и Цица уселась на колени Доки. Тот высовывался из-за ее плеча то с одной, то с другой стороны, так что слова его слышны были то на одной половине стола, то на другой.
