О светозарный огнекрыл,
Что светом кормится во тьме,
Сбирает горные дары,
На мой призыв лети ко мне!
О древней мудрости пророк,
Адептов зла извечный враг,
Явись на зов мой точно в срок,
Приди их в битве покарать.
А вдруг возьму я кэндлстон,
Что свет и пламень твой гнетет,
Пусть, Экскалибуром сражен,
Я попаду в его чертог.
Господь, пускай мои мольбы
Летят пронзить драконий слух,
Избавь меня от злой судьбы,
Даруй мне света яркий луч.
Уолтер откинулся назад, упершись затылком в окно.
— Вот это да! Какие классные стихи! — Через несколько секунд он снова выпрямился, озадаченно морщась. — А что они значат?
— Я пока до конца не понял, Уолтер. Ясно, что это призыв, заклинание, помогающее вызвать дракона. Но по мере того как проясняются свойства Экскалибура и кэндлстона, смысл стихотворения тоже становится яснее.
— А что там на следующей странице, профессор? — поинтересовался Билли.
— Удивительно, но последующие страницы, числом, я бы сказал, около пятидесяти, совершенно пусты. Сдается мне, в нашей мозаике не хватает многих частей, что возвращает меня к самому важному вопросу, Уильям. Вы пока не поведали мне, куда делись кэндлстон и Экскалибур.
— Ах да… Ну… у Бонни не было сил тащить меч обратно, и…
— Это и понятно, — перебил профессор, — особенно с ее больным коленом.
— Точно. С больным коленом. И она отбросила кэндлстон подальше в лес.
— Но если она сделала это, то, наверное, он-то не был так уж тяжел.
— Ну… да, хотя…
Профессор сложил очки и сунул их обратно в карман.
— Я понимаю, Уильям. Трудно говорить без утайки, когда ты связан обещанием хранить чужую тайну. Но я надеюсь, вы расскажете мне больше, получив на то разрешение вашего друга, верно?
— Мне очень хотелось бы вам все рассказать, профессор, но только надо немного подождать.
— Конечно-конечно. У меня нет сомнений, что в этой истории остается еще много черных пятен. Я пришел к выводу, что меч и кэндлстон служат ключом к разгадке всей тайны, хотя мне не ясны свойства камня. Однако меч, должно быть, и есть тот самый Экскалибур, наделенный силой превращать материю в световую энергию, когда он находится в руках праведника. Если бы вы могли хотя бы примерно показать мне то место, где он остался, Уильям, то я бы поискал его, пока вы будете у вашего друга.
— Я попробую разглядеть то место с высоты. Наверняка туда можно легко дойти пешком от нашей посадочной площадки.
— Отлично. Пока вы будете советоваться с другом, я осмотрюсь вокруг.
Приземлившись на ухабистой вершине поросшего травой холма, Билли с матерью закрепили на месте Мерлина Второго и присоединились к двоим пассажирам, стоявшим у крыла. Профессор Гамильтон изучал навигатор, который держал в руке, а Уолтер заглядывал ему через плечо. Студеный горный бриз норовил пробраться сквозь их толстые куртки, и Билли с мамой невольно укутались плотнее. Северо-западный ветер гнул бурую, припорошенную снегом траву, провозглашая наступление зимних холодов.
— Сдается мне, — сказал профессор, показывая куда-то вниз по восточному склону, — что поиски следует начинать примерно в километре — километре трехстах метрах отсюда в том направлении. — Он сунул навигатор под мышку и упрятал свою дикую шевелюру под темно-серый берет. — Верно я говорю, Уильям?
— Думаю, да. — Билли застегнул последнюю пуговицу стеганой куртки с эмблемой «Вашингтон Редскинз». Нижней пуговицы не хватало. Он потерял ее на заднем дворе их дома, когда они с отцом играли в футбол на прошлый День благодарения. Вытащив из кармана бейсболку, он натянул ее по самые уши. — Но я не уверен. Это Бонни могла бы подсказать точнее.
— Ну да ладно. Значит, пятнадцать минут туда, полчаса там. Давайте встретимся здесь, скажем, через час?
Билли ждал, что скажет мама. Пока они разговаривали, она присела на корточки в своих темно-синих вельветовых брюках и красной куртке, чтобы перевязать шнурки на походных ботинках. Наконец она кивнула, и Билли поднял указательный палец.
— За час мы управимся.
— Один из нас, по крайней мере, будет здесь, — добавила мама, — другой, возможно, останется с нашим другом.
— А, с этим вашим загадочным чуваком? — спросил Уолтер. — А вы нас с ним познакомите?
