Мэтр Амвросий развел руками.
– Я уговаривал сына. Даже припомнил, что в старые времена два учителя одного ученика пополам разрубили. Думаю, за то, что посмел приравнять их науки…
– У него есть отец–врач, – отозвалась Немайн, – и братья–рыцари. Неужели в семье будет усобица?
– Будет, – сказал Тристан. Та, кого он уже определил в Учителя, щурится, якобы на солнце. На деле – забавляется разговором. Все понимают, чем дело закончится, но играют в слова. Зачем? Нужно спросить при случае, Немайн объяснит. Не прямо, так в очередной истории.
– Хитрый, – Немайн ткнула ему кулаком под бочок. Не то сестра брата, не то зазноба ухажера. Не то вообще товарищ по проказам! Анастасия округлила глаза. Когда это базилиссам разрешалось так себя вести? Вокруг – все тихо. Это Камбрия. Тоже Рим, но иного норова.
Потом, не на людях, сразу две сестры–камбрийки ухватят сиду – каждая за свое ухо – и строго спросят: «Так ты еще маленькая или уже взрослая?» На что получат раздумчивое: «Немайн–хранительница – взрослая. А Майни – младше Сиан…» И вместо тягания придется им рыжую–хитрую за ушами чесать.
Тристан обвинением в хитрости – горд.
– А как без хитрости приплыть на двух лодках в два разных места?
– Немайн, ты видишь? Вот так он дома разговаривает! Скоро уши заострятся!Еще немного, и мать решит – подменыш.
– Угу, и три лишних позвонка у него тоже вырастут… Ладно, уговорили. Будем делить ученика. Тебе, мэтр, какую половину сына оставить? Левую или правую? Бородатая шутка – подсунуть фэйри голову, и пусть они ее кормят – не пройдет!
Лучший врач Британии молчит. То ли, как книжник, не знает народных сказаний, то ли у бриттов расхожий сюжет не встречается.
– Разделим, как Эмилий Павел и Теренций Варрон – войско.
– Вспомни: это закончилось Каннами! Нет уж, я, подобно Фабию Медлителю, требую не половину дней, а половину воинов! Так что… давай делить. Кому, как не тебе, знать, что левая и правая половина неравнозначны. Какую предпочитаешь – ту, что с сердцем, или ту, что с печенью?
Врач молчит. Не знает, как на шутку отвечать? Мальчишка – знает.
– Учитель?
– А?
– Пока вы с отцом не решили, на какие половинки меня рубить, может, расскажешь историю про голову, которую кормили?
– Кормили фэйри? Не забывай слов, не то услышишь не то, чего желаешь. Да вот, так уж вышло – горе побежденным. Даже лучшие из сидов для людей – Добрые соседи лишь до тех пор, пока разговоры подслушивают, и каверзы творят за всякую обиду. Стоит позабыть – жди неприятностей. С чего тогда началось? А, вот…
Новая история! Или, скорее, притча…
Построил себе один человек домик на самой вершине холма. Против обычая, да уж больно земля вокруг жирная, в ладони разотрешь – словно просит: «Расчеши меня легкой бороной, одари семенами – в десять крат отблагодарю!»
Так и вышло… если не считать мелочи.
В холме жили… ну, сиды, не сиды, но остроухая семейка из волшебного народца.
Поначалу знака никакого не подавал. Что он вообще есть, узнали, когда по случайности бочку воды на дворе опрокинули. Назавтра к хозяину, что высокородно поднимал поле – плед через плечо, меч на бедре – подошел высокий и ладный молодец в наряде цвета майских трав.
– Сосед, – сказал, – ты мне потолок залил. Нехорошо это…
Семья, что на холме поселилась, перепугалась. Если фэйри возьмутся проказничать… не всегда и переезд спасет. А бывает и хуже: соберешь урожай, а тот волшебным образом в чужой амбар перенесется – всего лишь оттого, что кто–то сидам несколько жмень овсяной муки ссудил…
Тут Немайн приостановилась, огляделась – вокруг уже вся дружина! Уточнила поспешно:
– Нет, сама я овсянку не люблю. Даже с плодами или ягодами… В детстве перекормили!
Овсяное печенье и лепешки, правда, ест охотно. Аж уши к макушке сдвигаются. Зато народ, к которому она, как верят местные жители, принадлежит – терпеть не может перловку. А пшеница в холодной и влажной Камбрии растет плохо.
Вот скот у холмовых, по поверьям, хороший. Так что при следующей встрече с молодцом в зеленом зашел разговор о мене овса на отменнейший холмовой сыр – и дело сладилось.
Шли месяцы, и люди привыкали, что соседи снизу – народ незлой, пользы от них немало, а случись что, достаточно извиниться. До «извиниться и продолжать», правда, не дошло. Не успело.
