Следующие несколько недель недостатка в новостях об Уне у Костелло не было, потому как то женщина, носившая на продажу яйца, то другая женщина или мужчина, шедшие за водой к Святому Колодцу, передавали ему, что Уна, мол, слегла больная на следующий же день после праздника и что вот теперь ей стало чуть хуже, а вот теперь чуть лучше.
В конце концов приехал верхами слуга, когда Костелло помогал двум пастухам косить луг, отдал ему письмо и тут же уехал прочь; в письме же были следующие слова, написанные по-английски: «Тумаус Костелло, дочь моя очень больна. Если ты не приедешь к ней, она умрет. А посему велю тебе явиться к той, чей мир и покой ты предательски украл».
Костелло отбросил тут же прочь косу, послал одного из пастухов за Дуаллахом, а сам пошел седлать свою лошадь и Дуаллахова пони.
Когда они приехали к дому Мак-Дермота, день перевалил за половину, и озеро Лох-Габра лежало далеко внизу, голубое в этот час и пустынное; и, хоть они и видели издалека, как суетились темные фигурки у дверей, дом казался столь же пустынным, как озеро. Дверь стояла открытой наполовину, и Костелло стучал в нее снова и снова, но ответа так и не дождался.
«Нет там, в доме, никого, — сказал Дуаллах, — ибо Мак-Дермот слишком горд, чтоб пригласить в свой дом Гордого Костелло», — с этими словами он распахнул дверь настежь, и они увидели грязную, оборванную и очень старую женщину, которая сидела прямо на полу, прислонившись к стене. Костелло узнал ее, Бриджит Дилани, глухонемую нищенку; она же, едва его увидев, встала и сделала ему знак следовать за ней, и повела их обоих вверх по лестнице, а после длинным коридором к затворенной двери. Она открыла дверь толчком, и отступила в сторону, и села, совсем как прежде; Ду-аллах тоже сел на пол, но ближе к двери, Костелло же вошел и стал смотреть на Уну, спящую в своей постели. Он сел на стул у изголовья и принялся ждать; прошло порядком времени, она не просыпалась, но, когда Дуаллах попробовал было намекнуть ему через порог, чтобы он ее разбудил, Костелло и пикнуть ему не дал, чтобы только она спала себе дальше. Потом, еще немного времени спустя, он обернулся к Дуаллаху и сказал: «Неправильно, что я сижу здесь вот так, когда никого из родни с ней рядом нет, простые люди красоты не любят, им только повод дай». Он спустился вниз, стал в дверях дома и ждал, и настал вечер, но никто из родных ее так и не пришел.
«Тот был дурак, кто прозвал тебя Гордый Костелло, — сказал наконец Дуаллах, — видал бы он, как ты стоишь тут и ждешь себе, и ждешь там, где встречать тебя оставили глухую нищенку, так назвал бы тебя Костелло Попрошайка».
Тогда Костелло сел в седло, и Дуаллах тоже сел в седло, но проехали они совсем немного, Костелло натянул поводья, и лошадь его стала столбом. Минута шла за минутой, и в конце концов Дуаллах не выдержал: «Чему ж тут удивляться, коль ты боишься обижать Мак-Дермота, вон сколько у него друзей да братьев, и пускай он и старик, но человек он заводной и сильный, а еще он из Королевиных ирландцев, и, случись вдруг что, все враги гэлов примут тогда его сторону».
А Костелло ответил ему, залившись краской, но глядя все так же в сторону дома: «Клянусь Святою Матерью Божьей, что я не поверну назад, ежели они не пошлют за мной прежде, чем я переправлюсь через брод на речке Браун», — и он поехал прочь, но так медленно, что и солнце успело сесть, и летучие мыши принялись летать над болотами. Подъехавши к реке, он помедлил еще на берегу, а потом заехал на середину и остановился в мелком месте. Дуаллах между тем перебрался уже на тот берег и встал на обрывчике над омутом. Прошло еще немало времени, и Дуаллах крикнул, и зол он был на сей раз не на шутку: «Дурак зачал тебя, Тумаус Костелло, и дура выносила, и те дураки, кто говорит, что род твой стар и знатен, потому как происходишь ты от желтолицых нищих, которые шляются от порога к порогу и кланяются в пояс слугам».
Склонивши голову, Костелло перебрался через реку, встал с ним рядом и открыл было рот, но тут на другом берегу застучали копыта и всадник, поднявши тучу брызг, поскакал к ним через реку. То был МакДермотов слуга, и заговорил он, едва дыша, как человек, скакавший что есть духу: «Тумаус Костелло, я приехал, чтобы отвести тебя обратно к дому Мак-Дермота. Когда ты ушел, дочь его Уна очнулась и сказала имя твое, потому что видела тебя во сне. Бриджит Дилани увидела, что она шевелит губами, прибежала к нам, туда, где мы прятались, в лесу над домом, схватила МакДермота за рукав и привела его к дочери. Он увидел, что та плоха совсем, и дал мне собственную лошадь, чтобы я только поскорее привез тебя в дом».
