— Здесь?
— Здесь дупло. В нем поселится кошка и съест птенцов. Еще выше.
Услышав о кошке, которая поселится в дупле, бабки испуганно переглянулись.
— Чему удивляться! — сказала одна. — Яблоко от яблони…
— Ван дер Югин, — позвал Адам, — лезь-ка сюда с гвоздями.
Пока прибивали скворечник, Сусанин допустил оплошность: он поставил ботинок на край дупла, ботинок соскользнул, и нога по колено ушла внутрь дерева. Сусанин стал вытаскивать ее, но не тут-то было — нога увязла прочно.
— Что делать, Вань? — спросил Адам.
— Это, наверное, ботинок не пускает, — решил И. — Попробуй вылезти из него и вынуть ногу.
Из подъезда вышел сантехник Бутылки с авоськой пустых бутылок:
— Здорово живешь, Адам Петрович! Как унитаз? Функционирует?
— Я застрял, — пожаловался Сусанин.
— Придется выдолбить вот такой кусок, показал ван дер Югин.
— Может, перепилить? — подсказал Бутылки.
— Дерево завалится на дом. А меня пришибет, — рассудил Сусанин.
— Ты поднатужься, Адам Петрович, — покряхтел сантехник.
— Где у тебя инструменты? — спросил ван дер Югин.
— На антресолях, — ответил Сусанин.
Адам застрял на дереве в позе инвалида. Одной ноги у него как будто не было, другая болталась, не находя опоры, а руками он держался за сук, чтобы не повиснуть головой вниз. «Дерево распяло меня за то, что я прибил скворечник», — решил Сусанин.
Бутылки отогнал угрозами Вову, не желавшего бросать свои бирюльки с червяками, вынул из кустов дружков и привел их в чувство демонстрацией авоськи и фразой о трех рублях в кармане.
— Но сначала, — сказал сантехник, — надо освободить Адама Петровича, потому что он — ответственное лицо, а мы — пропойцы.
Друзья, насильно ориентируя себя в пространстве, заползли на дерево. Какусов схватился за Встенкина, Встенкин — за Лукумова, Лукумов — за Бутылки, а сантехник — за ногу Сусанина. Пыжились-пыжились, кряхтели-кряхтели, тянули-тянули — не смогли вытянуть. Плюнули и ушли похмеляться.
— Пап, — крикнула с земли Антонина, — моя классная руководительница чешет.
— Пусть чешет, — ответил Сусанин с дерева.
— Она идет говорить с тобой обо мне.
— Что ты натворила, негодница?
— Она тебе сама скажет…
— Здравствуйте, Мария Хуановна! — закричал Сусанин. — Вы, как всегда, похожи на вишневое дерево, которое заждалось садовника с корзинкой.
Учительница задрала голову и стукнулась затылком о позвоночник:
— Господи, Адам Петрович, какая муха вас укусила?
— Папа решил, что он Прометей, — сказала Антонина, — и сам себя приковал. Сейчас один мальчик, который решил, что он орел, принесет долото и вырубит папину печень.
— Ну, что ты городишь?! — закричал Сусанин. — Какой Прометей!
— Мне надо поговорить с вами, — сказала учительница, — но не посреди улицы.
— Я не могу слезть, — пожаловался Сусанин, убитый неволей.
— Папа дал обет не касаться ногой грешной земли, — объяснила Антонина.
— Замолчи, глупая девчонка! — закричал Сусанин. — Кто тебе позволил выставлять отца дураком?
— Я думала, тебе понравится, если я немного пофантазирую. Да ведь ты и сам говорил, что таких дураков, как ты, белый свет отродясь не видывал.
— Я шутил! — закричал Сусанин.
— Вот и ваша дочь, по-моему, слишком много фантазиpyeт и шутит, — сказала учительница. — Вчера на уроке она заявила, что форма государственной власти в Советском Союзе — демократия по знакомству. Объясните мне, пожалуйста, что это за форма, и сама ее ваша дочь выдумала, или кто-то подсказал, внушил незрелому сознанию.
— Отвечай! — потребовал Сусанин.
— Тебя спрашивают, ты и отвечай.
— Дождешься ты у меня! — И Сусанин, повиснув на одной руке, погрозил дочери кулаком.
— У тебя дождешься! Ты только обещать мастер!
— А ты только требовать мастер! — парировал Сусанин.
— А кто говорил, что его девиз: «Лучше пообещать, чем сделать»?
— Это был девиз конкретной ситуации. Нечего меня попрекать.
— Антонина, передай матери, чтобы зашла ко мне в понедельник, — сказала учительница.
— Подождите, Мария Хуановна, мы же не поговорили! — закричал в спину учительницы Сусанин.
— Мы поговорим, когда вы станете серьезным человеком. А сейчас вы похожи на ее младшего брата, — ответила спина учительницы, уменьшаясь и затихая с каждым словом.
