Авва Фернар не ответил. Филип, опустив голову, долго молчал, потом проговорил глухо:
– Ты отказываешь мне в просьбе?
– Отказываю.
– Что ж… – Филип скрестил на груди руки. – Ты не спросил меня, как я провёл все эти годы, но я скажу тебе сам. Я, видишь ли, воевал за веру. Нет, не за то, что полагаешь верой ты. А за то, во что должен, обязан верить всякий порядочный человек. За принцип, называемый свободой, который важнее чувства долга, важнее мужества. Вряд ли ты поймёшь почему. Да, я знаю, у тебя тоже есть принципы. К примеру, знаю, как поступил бы ты, окажись сейчас на моём месте. Ты заколол бы меня, а завтра принял бы смерть вместе со своей дочерью. Это в твоём понимании был бы честный, мужественный поступок, не так ли?
Авва Фернар вновь не ответил.
– Бывает мужество и другого толка, – сказал Филип и неожиданно улыбнулся. – Знаешь, брат, я тебя убивать не стану.
* * *
Смертницу вывели казнить на рассвете.
– Франия, дочь неизвестного, – разносился по Площади Висельников зычный голос городского глашатая, – уличена в святотатстве, повинна в безбожии и мятеже против короны. Приговаривается к сожжению на костре.
С первым ударом церковного колокола врата Святой Обители распахнулись. Авва Фернар, десница и глас господни, второе лицо в стране после короля, ступил на площадь. Провожаемый хриплым вороньим карканьем, двинулся по образованному расступившейся толпой коридору. Обрубок отсечённой по локоть левой руки подобно маятнику раскачивался в такт шагам.
Брошенная на колени смертница ошарашенно смотрела его блаженству в лицо. Авва Фернар на мгновение задержал на ней взгляд. Затем вскинул уцелевшую руку и обратил лицо к небесам. Недвижно стоял минуту, другую. Резко выдохнул и распрямил плечи.
– Волей всевышнего эта женщина помилована! – хрипло выкрикнул он. – Подседлайте ей коня, пусть уходит!
Развернулся и пошёл от спасённой прочь.
– Ваше блаженство, – догнал священника ошеломлённый начальник стражи. – Ваше блаженство, эта женщина… Она преступница и еретичка. Она…
Авва Фернар остановился. Проводил взглядом удаляющуюся с места казни всадницу.
– Я слышал глас всевышнего, – сказал он. – Создатель велел помиловать её. Впрочем, возможно, господь ошибся.
– Что?! – опешил начальник стражи. – Что вы сказали?
– Сказал, что всевышний, возможно, неправ, – пояснил авва Фернар.
От изумления у начальника стражи перехватило дыхание. Первый духовник королевства усмехнулся и нетвёрдой походкой побрёл по направлению к конюшням. Начальник стражи оцепенело смотрел ему в спину. Затем опустил взгляд и ахнул. За святым отцом тянулся по брусчатке кровавый след.
* * *
К полудню авва Фернар освободился от пут. Рывком выдрал изо рта кляп. Превозмогая боль, поднялся, его шатнуло, от слабости подкосились колени. Его блаженство вцепился пальцами в стол, чтобы не упасть. Голова раскалывалась, и саднило в виске, в том месте, куда брат нанёс удар рукояткой меча.
Опустив взгляд, авва Фернар долго смотрел на подсыхающую на каменном полу кровавую лужу. И на руку брата, которую тот, намертво перетянув жгутом плечо, ударом клинка отсёк по локоть. Отсёк, даже не вскрикнув от боли и не застонав. Мертвая рука, казалось, глумилась над авва Фернаром посиневшими, сложенными в непотребном жесте пальцами.
