Видимо, пара минут у него в запасе имелась, и полковник, прячась за стволами, побежал обратно. Оказавшись снова возле скособоченной кошевы, Чеботарев понял, что Козырев времени даром не терял, и сейчас как раз кончал мостить на спине коренника неуклюжий узел с вещами.
Перехватив поудобнее трехлинейку, Чеботарев взял за недоуздок храпящую пристяжную и, тяжело влезая на лошадь, приказал:
– Едем, подпоручик!.. Боюсь, как бы лесом не обошли…
– Сейчас, сейчас… – совсем по-штатски пробормотал Козырев и, наскоро затянув последний узел, вскочил на вторую пристяжную.
Чеботарев прислушался, выбрал направление и, пустив лошадь шагом, начал прямиком углубляться в лес. Ничего больше не спрашивая, следом поехал и Козырев, потянув за собой на так и не перерезанных вожжах коренника, на крупе которого в такт шагу раскачивался кое-как притороченный тюк…
Минут через сорок, выехав на край большой искрящейся снегом поляны, Чеботарев поднял руку:
– Постоим немного…
Козырев, подтянув ближе коренника с вьюком, тоже остновился. В наступившей тишине было слышно только легкое всхрапывание лошадей и скрип снега под копытами все еще перебиравшего ногами коренника. Полковник оглядел поляну, окруженную разлапистыми елями со снежными шапками на ветвях, заметил четкий след косули, наискось пересекавший открытое место, и прислушался.
Кругом было спокойно, и Чеботарев облегченно вздохнул.
– Повезло нам, подпоручик, что ветра нет…
– А ветер-то тут при чем? – удивился Козырев и, отвернув заиндевелый рукав бекеши, принялся стаскивать рукавицу.
– Э, не скажи, брат… – усмехнулся Чеботарев. – Да будь сейчас ветер, тайга б выла на разные голоса, и мы б не то что погоню, черта лысого не услышали бы…
– И кто они такие?.. – как-то безразлично спросил Козырев.
Чеботарев, поняв, что речь идет о недавних преследователях, так внезапно налетевших на их кошеву, коротко бросил:
– Как кто?.. Повстанцы, наверное… Разглядели наши погоны и бросились…
– Ясно… – Сняв рукавицу, Козырев энергично растер щеки и поинтересовался: – Господин полковник, минут десять постоим?
– Это зачем? – удивился Чеботарев.
– Вьюк бы надо перевязать, да и вместо седел намостить что-нибудь. Я гужи срезал, пожалуй, подпруга выйдет…
– Вообще-то можно… – Полковник спрыгнул на захрустевший под сапогами снег. – А то, даже если напрямик махнем, нам до Мочаева еще так и так верст семдесят. Когда еще добермся…
– Если вообще доберемся… – слезая с лошади, зло отозвался Козырев.
– И то верно, – согласился с ним полковник и только потом, секунду подумав, раздумчиво сказал: – Мы ладно, главное, чтоб Костанжогло прорвался…
* * *
Сводный отряд полковника Костанжогло стал бивуаком в заснеженном перелеске где-то возле маньчжурского кордона. Точной границы здесь не было, но китайские селения пока не попадались, и полковник считал, что отряд все еще находится в России.
В наступивших сумерках к огню разгорающихся костров жались люди в башлыках, фуражках, сибирских малахаях и длинноухих охотничьих шапках. Тут же, опустив платки, суетились женщины и сидели закутанные до глаз непривычно тихие дети.
Все сгрудившиеся сейчас вокруг живительного тепла отчетливо понимали: это конец. Конец борьбе, надеждам на прежнюю жизнь и на возврат потерянного. Конец всему. Впереди неизвестность и чужбина, которая одна могла им сейчас твердо обещать жизнь…
Возле крайнего костра во втором ряду расположились шестеро. Пожилой, мужиковатый есаул машинально совал в разгорающееся пламя ветку за веткой, небритый штабс-капитан задумчиво смотрел прямо перед собой, время от времени поправляя пальцем дужку золоченого пенсне, студент и юнкер, держа между колен короткие драгунки, тянули руки к огню, а чуть в стороне сидели, привалившись друг к другу, два измученных поручика, и под их башлыками отсвечивали тусклыми бликами офицерские кокарды.
– О Господи, – со вздохом нарушил молчание штабс-капитан и, в очередной раз нервно тронув дужку, повернулся к есаулу. – Вы, помнится, говорили, что пришлось… В японскую.
– Было, – тусклым голосом отозвался есаул.
– Ну и… как?
– Китаезы… Русскому человеку там жить нельзя…
