…свистнула оперенная стрела. Вскинулся выжлятник, ненароком задевший растяжку самострела, настороженного на крупного зверя, выпустил из рук сворку с борзыми, выгнулся дугой и свалился навзничь под горестный вой пестуемых им псов…
…оборвал смех кряжистый мужик, закашлялся, поперхнувшись хлебной крошкой, схватился руками за грудь и упал бездыханный на стол под скорбные стенания жены…
…"мама, пить… мамочка, пить…" — мечется в бреду усыпанный гнойными язвами ребенок и выбивает из рук почерневшей от горя матери, склонившейся над ним, корчажку с водой…
Не выдержала звуков агонии, закричала, что есть мочи, ведьма, зажимая уши руками, чтобы не слышать всех этих предсмертных стонов, всхлипов, воплей…
Хлесткая пощечина ожгла щеку словно огнем. Тяжела рука у пряхи… пощады не ведает ни для кого…
— Слабая ты… — остановила её Морена, — хоть и верховодишь всеми. Но не затем звала, чтобы порадовать, а чтобы службу задать… Не властна я над жизнью и смертью Хранительницы путей, но мне не нужны соперницы.
— О чем ты? — прошептала не успевшая прийти в себя от выплеска чужой боли Чернава. — Разве мешала кому Баба-яга? Она и с нами-то знаться не захотела, все тишком да молчком в своем дому сидела, неужели теперь кому козни строить будет, она о тебе и не ведает.
— Силы она своей не ведает, а когда поймет что к чему, поздно что-либо менять будет. Власть она такая — ломает кого угодно…
Чернава не чуяла подвоха в безобидной ведьме-недоучке, свалившейся, как снег на голову. Конечно, планы ковена ведьм пошли прахом, но это пережили легко, мало ли дел на земле, чтобы ещё и в Навь соваться прежде времени.
— Но… — попыталась возразить она Хозяйке Зимы и осеклась под её гневным взглядом. Тут же стушевалась и поспешила перевести разговор в более безопасное русло: — Как она смогла?
— То неведомо мне… Смогла, знать не так слаба, как хочет показать… Твоя служба — убрать её. И чтоб ни следа, ни памяти не осталось… Ни у кого… Молчишь? — Чернава потупилась. — Так тебе замена легко найдется, только кликну, такая свара пойдет. За место верховной ведьмы Бабу-ягу голыми руками на клочки порвут, да мне это не надо… Пока не надо… Иди…
Морена повернулась спиной к гостье и снова занялась прядением, словно осталась в одиночестве.
С тяжелым сердцем Чернава вышла из ледяных чертогов, резким жестом отогнала надоедливых мар. За место под солнцем каждый борется, как может. Слишком легко ей в свое время удалось взять верх над своенравными колдуньями, не без помощи Морены, конечно, теперь хоть умри, а отслужи.
Ведьма зябко повела плечами, закуталась в мех по самые брови, подняла с земли свое обледеневшее помело и вскоре зависла над лесом, осматривая окрестности. Ну и местечко для жилья выбрала себе пряха! Отсюда до реки Смородины рукой подать…
Вдалеке, почти на пределе взгляда, темной полосой поднимается в небу дым, черной смрадной тучей клубится, даже досюда дух скверный доносится. Вот уж где согреться можно на всю жизнь… Молва идет, что не вода в той реке течет, а смола кипит, пузырями бурлит, огонь выше леса стеной полыхает, а через реку мост железный перекинут, докрасна раскаленный. Да кто об этом точно знает? Сама Чернава там никогда не была, да и не стремилась, как и любой из ныне живущих. А вот если Морене не потрафит, вполне может туда угодить, ответ-то все одно держать придется, за все дела, что в Яви творила…
Ведьма развернула кисть отводящим беду знаком — указательный и мизинец распрямлены, остальные загнуты вниз — в сторону дымного марева, задержала на мгновение, пока губы беззвучно шептали заклинание, потом, немного подумав, повторила, только в этот раз над чертогами Морены. Ей все равно, конечно, но лучше поостеречься.
Пряха подняла голову, прислушиваясь, и усмехнулась. До чего наивна Чернава, но исполнительна, пусть тешится…
