В этот момент окно в комнате широко распахнулось, и в квартиру на всей скорости влетели Дейзи и Грейс. Они накинулись на ведьму и стали бить ее прутьями по голове. Тереза завизжала, прикрыла голову руками и попыталась отбиться, но это ей не удалось. Метлы отчаянно метелили врага, защищая свою любимую госпожу. Дейзи дралась сильнее, и не потому, что была моложе, она мстила за все издевательства, которые ей причиняла бывшая хозяйка.
Гейб отчаянно бился. Отражая удары соперников, он сам наносил удар за ударом. Коротышка прыгнул на него сзади и повис на спине. А долговязый попытался вынуть кольт из-за пояса. Но не успел, так как получить хук слева и без памяти рухнул на пол. Такая же участь ждала и коротышку. Гейб пригнулся и перекинул толстяка через себя, а затем всадил свой кулак в его толстую физиономию.
В один момент кто-то из метел, Фиби не разобрала, кто, повернулся и треснул держаком Терезе в лоб. Та взвизгнула и упала, потеряв сознание.
Вслед за метлами в открытое окно влетел Гораций, сидя на трехколесном велосипеде своей хозяйки. Он энергично крутил педали, длинные уши развивались на ветру. Подкатив к девушке и вынув из мешочка, что держал с собой, волшебный порошок, пес осыпал им Фиби. Та сразу почувствовала облегчение и возможность двигаться. Она, наконец, смогла поднять руки с пола и потянулась к Горацию. Тот спрыгнул с велосипеда, прямо в объятия своей маленькой госпожи.
– Ну, как ты? – заботливо поинтересовался бассет.
– Вроде неплохо, – ответила она. – Значит, ты все-таки освоил волшебные порошки?
– Жизнь с двумя ведьмами на двадцати квадратах сделала свое дело.
Фиби облегченно выдохнула и слабо улыбнулась. Гейб подлетел к ней как ураган. Он поднял девушку с пола и прижал к своей груди.
– Фиби, Фиби, девочка моя. Как ты? Все хорошо? Тебе больно? Скажи, где болит?
Он стал взволнованно осматривать ее. То, что Фиби увидела в его глазах, окончательно развеяло все ее сомнения об этом удивительном мужчине. Тот, кто не любит по-настоящему, не может так беспокоиться о любимом человеке.
А Гейб в это время, быстро проведя анатомический осмотр с помощью рук и глаз, поднял голову и тревожно вгляделся в лицо жены.
– Прости меня, прости, пожалуйста, – взмолился он. – Я бы не прав и не справедлив по отношению к тебе, и искренне раскаиваюсь в этом. Готов до конца дней вымаливать у тебя прощение. Я чуть не умер, когда узнал, куда ты направилась. Зачем ты так напугала меня? Зачем пошла одна? Я так боялся не успеть.
В его глазах застыло искреннее беспокойство, страх за возлюбленную и бесконечная нежность.
– Я не хотела, чтобы ты пострадал, – смущенно ответила Фиби.
Гейб окаменел. Ему хотелось взорваться, кричать, бушевать, но одновременно сжать в объятиях свою непокорную жену и не отпускать до конца дней. Целовать ее, ласкать, обнимать, лелеять.
– О, Боже, детка.
Он стал покрывать ее лицо жадными поцелуями. В глазах мужчины застыли слезы. Фиби была поражена и обрадована до дрожи. Гейб Уэстмор, циничный журналист, нигилист и скептик, суровый мужчина, строгий, стойкий, неэмоциональный, привыкший в любой ситуации сохранять холодную голову, категоричный, гордый и упрямый, жесткий и невозмутимый человек, плакал от счастья.
Ледяной айсберг, некогда захвативший ее сердце, раскололся на части и быстро стал таять. Никакие доказательства не были нужны, чтобы Фиби уверено знала, что, чтобы не случилось, она до конца своих дней будет счастлива с любимым мужем.
– Мне не кажется, – прошептал Гейб, крепче прижимая девушку к себе, – я точно люблю тебя.
– Я знаю, – ответила Фиби, и ее нежная улыбка стала наивысшей наградой для мужа.
