- Патрон у меня еще остался, Хомяк. Патрон мне жалко. С другой стороны, за убийство Филиппова новый продавец из «Нюрнберга» два пузыря мне поставил. Следующий бургомистр, я думаю, канистру медицинского спирта легко презентует. Как думаешь, Могила, получу я канистру спирта?
- Две получишь, - кивнул альбинос. - Вместе раздавим.
Побелевший Хомяк резво отскочил к своим доспехам. Далее как-то ему не отступалось. Ноги бургомистра то и дело гнулись, точно решил он заняться производственной гимнастикой.
- Я по четвергам уроки большого тенниса даю! Беру! Ты на моем диване с чужими женщинами спал! Меня сам Анкенвой назначил тайным голосованием! Ты не посмеешь!
Бургомистр, вопиющий в пустыне. Даже Вика-Смерть равнодушно отвернулась к окну.
- Посмею, Хомячок, - я навел автоматическое оружие на бывшего друга. - В Казейнике я могу отстреливать ежедневно по дюжине бургомистров. И мне ничего за это не будет. Разве что учебная медаль. Как думаешь, Могила?
Могила тактично смолчал. Когда в тишине сухо щелкнул спусковой механизм, помещение молниеносно пропиталось мочевым ароматом.
- Форточки надо открывать.
Я швырнул оружие на карельскую полировку.
- Владей, силовик.
Альбинос рассмеялся. Я вышел из кабинета. Могила нагнал меня в приемной и цепко схватил за предплечье. Я дернул руку. Напрасно. Хватка у Могилы была профессиональная.
- Да ты не психуй, капеллан.
Могила подмигнул мне, точно соседу по камере.
- А, веришь ли, я рад, что кишки тебе в автобусе не выпустил.
- Верю. Тебе флаг христианский нужен Могила. Знамя части. К тому же, ты еще в магазине прикинул, что я со Словарем захочу поквитаться.
- Кроме шуток. С тобой не скучно.
- Ты, конечно, метишь высадить Словаря из Гроссмейстеров. И выхожу я тебе естественный союзник.
- Со Словарем я и без тебя решу. А с тобой мне просто весело. Кураж у тебя редкий. Час пробьет, я второго человека вылеплю из тебя, капеллан.
- Типа Евы?
- А я о чем? Кураж. Не с Перцем же век чифири гонять. Но пока извини. Вернуться тебе надо. Протокол у нас такой.
Когда мы вернулись в кабинет, от Шурика только запах остался. Очевидно, слинял через потайную дверь.
- Пардон, - Вика маленькой кисточкой лакировала свои когти. - Гер бургомистр отправился немецкую делегацию встречать.
- Только брюки выжмет, - Митя, успевший уже разобрать «Калашников» на запчасти, подмигнул мне, точно в доску своему.
«Подмигивание есть тайный масонский жест, - подумал я, прикуривши следующую папиросу. - Жест посвященных масонов. Во что-то они меня посвятили. Знать бы только во что».
- Стрельба на свалке, - Вика напомнила причину заседания.
Остальные призадумались.
- Пятнадцать суток? - Митя вопросительно посмотрел на рыцарей овального стола. - У меня есть отдельная камера с удобствами. Трехразовое питание, выпивка, бабы.
- А пятнадцать суток у тебя есть? - закрашивая коготь на мизинце, ласково поинтересовалась Виктория.
Митя открыл перочинный ножик, и молча стал вырезать на прикладе букву «К».
Предположительно первую букву слова «конфисковано».
- Дисциплинарное взыскание, - выступил злопамятный Перец. - Связать и к татарину. Глухих его накажет глубоко.
Вика, теперь сидевшая против Перца, слегка порозовела, и Перец, охнув, сунул руки под стол. Запамятовал Перец, что у Виктории ноги длинные.
- Домашний арест, - Могила, склонившись, подкурил от моей папиросы, какую-то немецкую сигаретку, затянулся и выпустил едкое облако. - Сутки. С правом посещения славянской часовни.
- Годится, - Виктория завинтила кисточку в алый пузырек. - Митя, вызови конвойных для батюшки.
- Не его юрисдикция, - возразил альбинос. - Военный патруль за капелланом присмотрит.
- Годится, - Вика встала, одернула юбочку и собралась было покинуть масонскую ложу.
- Домашний арест не годится, - несмотря на крайнее переутомление, мне вдруг стало весело. - У меня дома нет.
- Ты где ночевал, прежде чем эта школьная проститутка отвезла тебя в опечатанную хибару?
- Выбирай-ка выражения, мадам, - посоветовал я Виктории.
- Ты где ночевал после банкета с николаевскими угодниками?
- Ты не знаешь?
