У стола в банкетном зале царила такая давка, что лишь самые сильные гости могли шевельнуть локтем, дабы поднести ложку ко рту. Не попавшие в зал образовали очередь без конца и без начала, движущуюся по своим загадочным законам. Шевалье, затиснутый за спиной у Жарбы, выпил бокал теплого шампанского и оглядел зал.
Он начал заигрывать по пути с женщиной в серьгах в форме морского конька. Она продвигалась справа от него и улыбалась, как в полусне. Они перемолвились несколькими дюжинами реплик, поскольку этикет требует этого даже в бандитских трущобах. И хотя шевалье не смог определить, на каком языке она говорила — по-венгерски? на идише? — дама хорошо поняла его намерения. Войдя в дом, они сразу скрылись от гостей, забрались на крышу, и он расшнуровал ей корсет между печными трубами.
Следующей победой Казановы стала образованная англичанка, синий чулок и хозяйка салона. Они вкратце обсудили «Естественную историю» графа де Бюффона, и он доставил ей удовольствие, не покидая комнаты.
Третьей была соученица и подружка Софи. Эту юную девушку, почти что девочку, переполняли живость и любопытство, и шевалье обучил ее азам любовного искусства в одной из кладовых Корнелюс, рядом с кругами остро пахнущих сыров и кувшинами с соленым маслом. Его восхитили и ее школьный, девчоночий французский язык — «dîtes-moi, s'il vous plaît, qu 'est-ce que с'est que çа, monsieur?»[36] — и губы, нежные, как креветки.
Четвертым оказался юноша из богатой семьи гугенотов — торговцев шелком в Спайталфилдсе. Казанова приласкал его и постарался проявить максимум мастерства. Молодой человек обомлел от наслаждения, и шевалье отвел его назад, в комнату, словно старшего сына.
Пятой жертвой его страстей вновь сделалась первая дама. Она недоуменно оглянулась и заговорила с ним на том же непонятном языке. Они уединились в библиотеке и занялись любовью под бильярдным столом.
Он вошел в банкетный зал, когда пробило два часа ночи и над плавучим городом разнесся колокольный звон. Казанова с удивлением обнаружил рядом с собой шевалье Гудара.
— Как я рад видеть вас здесь, маэстро, — приветствовал его аккуратный, будто москит, Гудар. — Я следил за вами и уверен, что вы со мной согласитесь: сегодня вечером вы опять стали самим собой. Прежним Казановой. Так что примите мои поздравления.
Он взял Казанову за руку, снова унизанную кольцами, и поцеловал ее.
— Гудар! — воскликнул шевалье, отдернул руку и вытер ее о камзол. Как бы он желал вышвырнуть из окна этого Мефистофеля! Но Гудар неуничтожим. Гудар кончится лишь тогда, когда настанет конец и Казанове.
— Она здесь? — спросил шевалье.
— Шарпийон? Разумеется, нет. Вы всегда ошибались, мсье, считая ее бессердечной. А на самом деле у нее такое же доброе и чувствительное сердце, как и у вас…
— Выходит, она дома?
— С глазами, красными от слез. Я не осуждаю вас за все, что сделали, но будьте готовы к ее мести.
— Если вам поручили это передать, Гудар, то мне безразлично. Меня не трогают ее слезы. Я должен получить деньги от этих гарпий. А пока пусть они посидят на колокольне. Им полезно.
Гудар усмехнулся. Неужели в его глазах мелькнула жалость?
— Не думаю, что они там долго задержатся, мсье.
— Это почему же?
— Мой уважаемый коллега, я всегда высоко ценил ваши таланты, да их и нет смысла отрицать, они поистине уникальны. Но поверьте, что в данном случае я вижу все яснее, чем вы.
— Возможно, Гудар. Вы чутки, словно ящерица. Или как ящерицын хвост.
— Мсье, каждый человек должен действовать, зная, в чем его сила и чего он способен добиться. Я спокойнее и хладнокровнее вас. И по натуре хорошо подхожу для роли наблюдателя, доверенного лица или даже, осмелюсь заявить, советника.
— Иными словами, — отозвался Казанова, — по натуре вы хорошо подходите для роли шпиона. Итак, вы хотите мне что-то посоветовать, господин советник?
— Раз уж вы просите у меня совета, — отпарировал Гудар, — несмотря ни на что, я решил остаться вашим другом и рекомендовал бы вам повторить успех одного из былых завоеваний.
— Я уже так и сделал, — ответил Казанова. — Сегодня пятая была первой.
— Я имею в виду Ла-Корнелюс, — пояснил Гудар.
