Старый рыбак немного смутился, но ответил решительно и бодро:
– А что плохого в этом? Зато корабль как корабль. И всего-то длиннее на десять футов.
– На десять ли? Ладно, старина. Пусть это будет на твоей совести. Лишние три тонны ничего не значат. Влетим мы в копеечку с этим строительством. А денег слишком мало.
– Но ведь вы же хорошую партию себе устроили, Люк?
– Так все средства Луизы вложены в дела, причем совсем не мои. Это надо учитывать. Мне негоже жить за счет жены.
– Это так, Люк. Но сдается, тебе немного подфартило в той таинственной отлучке на три недели. – И старый рыбак хитро прищурился, пытливо глянул в лицо собеседнику, а тот и ухом не повел, ответив:
– Ничего таинственного, старина, а подфартило мне не так уж и сильно, как ты, может быть, считаешь.
– Однако ты не отрицаешь, что получил что-то!
– Мелочь по сравнению с тем, что мне надо. Дом не достроен, а скоро надо и жену забирать. Где ей жить прикажешь? То-то! И земли надо прикупить. В этих местах одни холмы и горы. Что проку от них?
– Я слыхал, что тут есть красивый и мягкий камень, Люк. Вот бы наладить каменоломню, а? Наверное, стоящее дело. Потребность в нем большая.
Лука с интересом глянул на старого рыбака, хмыкнул и задумался.
Время шло. Поползли слухи о новых стычках с индейцами. Французам потребовались новые земли, индейцы пытались не допустить их захвата. В Гранд-Тер сгорели несколько усадеб. Имелись жертвы.
По острову собирали добровольцев, в которых не было недостатка. Озлобленные поселенцы охотно шли в отряды, нападали на индейские деревни, вырезали жителей, а оставшиеся в живых индейцы мстили французам.
– Лука, между прочим, у индейцев оказалось много мушкетов, – сказал как-то Назар. – Хотелось бы узнать, откуда они у них?
– Мало ли откуда, – неохотно ответил Лука.
– Тут не обошлось без участия испанцев, – сделал предположение Савко. – У них давно огромный зуб вырос на всех иных поселенцев.
– Это вполне может быть, но не обязательно, – Назар гнул свою линию, и Лука понимал, в какую сторону.
– Почему нас это должно интересовать? – вяло ответил Лука. – Я, например, не намерен рисковать шкурой, когда Луиза вот-вот должна родить.
– Ну, не так уж и скоро, сынок, – вмешался Макей.
– Мне бы успеть к этому времени дом отстроить. А людей маловато. Мне и самому приходится махать топором или молотком. А корабль? И после этого я должен еще драться с индейцами? Тем более что мне понятны причины их борьбы.
– Они всем понятны, но не все столь решительно настроены против участия в общем деле, – не сдавался Назар.
– Я так понял, что ты собираешься вступить в отряд французов?
– И не только я, Лука. Вон Савко, Колен готовы присоединиться. Надо включаться в общее дело. Слыхал, что на Мартинике индейцы уже оттеснены в гористую местность и готовы сдаться.
– А что слышно о Доминике? – осмелился спросить Лука.
– Что так беспокоишься об этом острове? Красавица индианка не дает покоя?
– Это тут ни при чем, – слукавил Лука, но должен был признаться самому себе в том, что Назар отлично понимает его чувства и растерянность. Не зря же он впервые сам заговорил об этой женщине и Луке.
– Как знать, – неопределенно молвил Назар.
– А девка, надо признать, знатная! – воскликнул Савко. – Я б не отказался с нею провести звездную ночку! Да только вот занята она…
– Да хватит вам эту девку обсасывать! – вступился Макей. – Что она положила глаз на Лукашку, так это и ежу известно. Да он женат и ждет сына!
Такие разговоры велись в доме довольно часто. Они раздражали Луку, он подозревал, что все отлично осведомлены о его шашнях с индианкой, да и о прочем если не знают наверняка, то обязательно догадываются. Особенно Назар, который уже не раз давал повод в этом увериться.
– Жан, ты что долго молчишь о Катуари? – спросил Лука мальчишку, который теперь постоянно крутился рядом.
– Ничего нет, Катуари нет вернуться, Люк.
– Ее ожидают здесь?
– Похоже, Люк. Я слышать, она скоро быть здесь.
– Зачем ей быть здесь, Жан? – заволновался Лука.
– Не знать, Люк. Так наши говорить.
Лука и рад был известию о возможной встрече с Катуари, и беспокоился. Уже минуло почти четыре месяца беременности, и ей трудно было бы путешествовать в утлых пирогах по морю. Да и здесь слишком беспокойно.
