От днепровской переправы колонна делала крутой поворот на север с тем, чтобы выйти в направлении земель Войска Донского, к крепости Дмитрия Ростовского, а от нее, совершив обширную петлю, к Ейскому укреплению, что прилепилось у северо — западной границы Кубани. Туда предстояло еще ехать да ехать, идти да идти.
Недолго протянул Кромполя. Он тихо, без звука, скончался в полночь, когда переселенцы находились на бивуаке за Днепром в двух — трех верстах от Берислава. С восходом солнца, по поступлении печального известия, атаман
распорядился по — быстрому изготовить гроб и похоронить покойного на днепровском кургане, откуда открывалась ширь степей и вид на бурунные воды реки.
— Умер последний настоящий кобзарь в нашем коше, — глухо, с какой‑то затаенной тоской произнес Чепега, возможно, еще и оттого, что это событие напомнило ему о его собственных преклонных летах и бренности всего сущего. Он не участвовал в похоронах. Разрешил пойти к кургану вместе с процессией всем, кто пожелает, а служителям церкви дал наказ не затягивать отпевание и погребение покойного.
Большинство путников использовало продленную остановку для своих неотложных дорожных нужд — починки сбруи, подвод, одежды и обуви, ухода за живым тяглом. Но немалая процессия собралась и у гроба Кромполи, чтобы проводить его в последний путь. В этой массе людей оказались Надя Кодаш и Федор Дикун. Она первая подошла к нему, молча кивнула головой, произнеся чуть слышно:
— Теперь нам уже никто не споет таких думок, как он.
А Федор так же тихо добавил:
— Про свободу и справедливость на земле.
На скате кургана, обращенного к Днепру и Бериславу, уже чернела готовая могила, отрытая казаками из хозяйственной команды. Дьякон совершил заупокойную молитву и вот уже — гроб в узкой черной щели, по нему застучали комья земли, брошенные руками доброжелателей покойного. А затем земля накидывалась уже лопатами, пока над могилой не вырос невысокий холмик. В его головной части, как сиротливый скелетец, белел свежевырублен- ный крест.
Возвращались, поминая добрым словом усопшего. Ка- кой‑то уже в немалых летах казак, с заметной сединой, шедший вблизи Федора и Надежды, задумчиво повествовал спутникам о жизни Кромполи, о его таланте певца. Он сделал краткую паузу, потом заключил:
— Отсюда, выше по Днепру, не так далеко до его гремучих порогов. Там их много. Но самый грозный и страшный — Ненасытец, или Дед — порог. Вода падает с него белая, как пена, ушч глохнут от лавинного грохота. Кромполя любил эти места в молодости, сказывал., проживал тут поблизости, не раз выходил отсюда с казаками в дальние походы. Вот и упокоился он, считай, на своей родине, поближе к дорогим ему порогам.
По разбитым шляхам, мимо редких селений, зачастую — по нетронутой целине с поблекшими осенними травами двигался переселенческий люд, отвоевывая себе версты у безбрежного пространства. Правее, к востоку, все дальше от Днепра уводила черноморцев дорога. Начался октябрь, погода постепенно портилась, по ночам легкий морозец белесым налетом покрывал травы и деревья. Если первоначально колонна за день преодолевала 25–30 верст, то теперь на одну треть меньше.
Федор Дикун не раз наблюдал, как озабоченно, с какой настойчивостью кошевой требовал от командиров полков и сотен, старших повозочных обоза сохранения хотя бы минимального темпа движения. Ему особенно запомнились слова атамана:
— Расстояние велико и трудности большие, но мы должны преодолеть все препятствия и поскорее добраться до ростовской крепости.
Подналегли, скорость прибавилась. Однако это увеличило и невзгоды. До подхода к устью Дона вследствие заболеваний и смерти пришлось похоронить еще несколько человек. Жальче всего было терять детей. Проведав о таком несчастье в какой‑либо семье, Надя Кодаш горевала с неподдельным чувством, как будто она сама лично лишилась сестренки или братишки. Ксения, мать Нади, даже ее пожурила: чего, мол, до надрыва переживаешь, Бог дал, Бог взял, авось еще детишки народятся.
На исходе октября добрались до ростовской крепости. Ее земляной вал полукружьем опоясывал возвышенность над Доном, внутри его нес службу гарнизон солдат, находились цейхгаузы с порохом и оружием, провиантские склады. Туда комендант въехать разрешения не дал:
