Донесение это сильно встревожило князя Цицианова, не имевшего при себе ни войск, ни продовольствия, чтобы идти на выручку.
«В отчаянии неслыханном, – писал он Карягину, – прошу вас подкрепить духом солдат, а Бога прошу подкрепить вас лично. Если чудесами Божьими вы получите облегчение как-нибудь от участи вашей, для меня страшной, то постарайтесь меня успокоить для того, что мое прискорбие превышает всякое воображение».
Письмо это было доставлено тем же Юзбашем, который благополучно возвратился в замок, принеся с собой и небольшое количество провизии. Карягин разделил этот запрос поровну между всеми чинами гарнизона, но его хватило только на сутки. Юзбаш стал отправляться тогда уже не один, а с целыми командами, которые счастливо проводил по ночам мимо персидского лагеря. Однажды русская колонна, впрочем, даже наткнулась на конный неприятельский разъезд; но, к счастью, густой туман позволил солдатам устроить засаду. Как тигры бросились они на персиян и в несколько секунд истребили всех без выстрела, одними штыками. Чтобы скрыть следы этого побоища, они забрали лошадей с собой, кровь на земле засыпали, а убитых стащили в овраг, где закидали землей и кустарником. В персидском лагере так ничего и не узнали об участи погибшего разъезда.
Несколько подобных экскурсий позволили Карягину продержаться еще целую неделю без особенной крайности. Наконец Аббас-Мирза, потеряв терпение, предложил Карягину большие награды и почести, если он согласится перейти в персидскую службу и сдаст Шах-Булах, обещая, что никому из русских не будет нанесено ни малейшей обиды. Карягин просил четыре дня на размышление, но с тем, чтобы Аббас-Мирза во все эти дни продовольствовал русских съестными припасами. Аббас-Мирза согласился, и русский отряд, исправно получая от персиян все необходимое, отдохнул и оправился.
Между тем истек последний день перемирия, и к вечеру Аббас-Мирза прислал спросить Карягина о его решении. «Завтра утром пускай его высочество займет Шах-Булах», – ответил Карягин. Как увидим, он сдержал свое слово.
Едва наступила ночь, как весь отряд, руководимый опять Юзбашем, вышел из Шах-Булаха, решившись перебраться в другую крепость, Мухрат, которая по гористому местоположению и близости к Елизаветполю была удобнее для защиты. Окольными дорогами, по горам и трущобам, отряду удалось обойти персидские посты так скрытно, что неприятель заметил обман Карягина только под утро, когда авангард Котляревского, составленный исключительно из одних раненых солдат и офицеров, уже был в Мухрате, а сам Карягин с остальными людьми и с пушками успел миновать опасные горные ущелья. Если бы Карягин и его солдаты не были проникнуты поистине геройским духом, то, кажется, одних местных трудностей было бы довольно, чтобы сделать совершенно невозможным все предприятие. Вот, например, один из эпизодов этого перехода, факт, стоящий одиноко даже и в истории Кавказской армии.
В то время, когда отряд еще шел по горам, дорогу пересекла глубокая промоина, через которую невозможно было переправить орудия. Перед ней остановились в недоумении. Но находчивость кавказского солдата и безграничное его самопожертвование выручили и из этой беды.
«Ребята! – крикнул вдруг батальонный запевала Сидоров. – Чего же стоять и задумываться? Стоя города не возьмешь, лучше послушайте, что я скажу вам: у нашего брата пушка – барыня, а барыне надо помочь; так перекатим-ка ее на ружьях».
Одобрительный шум пошел по рядам батальона. Несколько ружей тотчас же были воткнуты в землю штыками и образовали сваи, несколько других положены на них, как переводины, несколько солдат подперли их плечами, и импровизированный мост был готов. Первая пушка разом перелетела по этому в буквальном смысле живому мосту и только слегка помяла молодецкие плечи, но вторая сорвалась и со всего размаху ударила колесом по голове двух солдат. Пушка была спасена, но люди заплатили за это своей жизнью. В числе их был и батальонный запевала Гаврила Сидоров.
Как ни торопился отряд с отступлением, однако же солдаты успели вырыть глубокую могилу, в которую офицеры на руках опустили тела погибших сослуживцев. Сам Карягин благословил этот последний приют почивших героев и поклонился ему до земли.
