Так окончилась кампания 1805 года, сопровождавшаяся такими подвигами мужества и самоотвержения, которые казались чудесными даже в глазах самих современников. «У вас совершаются дела баснословные, – писал Цицианову один петербургский вельможа, – слыша о них, дивишься им и радуешься, что имя русских и Цицианова гремит в странах отдаленных».
Но стремления Цицианова шли далее обеспечения русских владений со стороны Персии и Турции. Он понимал, что, не имея ни одного торгового пункта ни на Каспийском, ни на Черном морях, почти невозможно удержаться в Закавказье, имевшем единственное сообщение с Россией через горы, доступные притом не во всякое время года. Между тем переговоры с Турцией об уступке Поти не привели ни к каким результатам. Тогда, чтобы как-нибудь помочь делу, Цицианов заложил в Менгрелии, при устьях Хопи, небольшое укрепление Редут-Кале и в то же время, пользуясь войной с Персией, задумал занять Баку и утвердиться на Каспийском море. С этой целью отправлена им еще в 1805 году Каспийская флотилия с десантом, под командой генерал-майора Завалишина. Завалишин обложил Баку с суши и с моря, но, когда на помощь к бакинцам пришло многочисленное войско кубинского хана, русские войска отступили и сели на суда, не успев причинить никакого вреда осажденным. Князь Цицианов был чрезвычайно огорчен поступком Завалишина. «Скажу вашему превосходительству, – писал он ему из Тифлиса, – что если бы я не ходил по горнице на костылях от изнурившей меня болезни, то я бы полетел сам на выручку славы русской и скорее лег бы под стенами Баку, нежели дал бы кичиться Гуссейн-Кули-хану тем, что он отбил русские войска и что они ничего ему не сделали».
Мысль эта до того тревожила князя Цицианова, что он не вытерпел наконец, и в зимнее, ненастное время, еще не оправившись от тяжких болезней, сам двинулся под Баку с отрядом, в котором насчитывалась тысяча шестьсот штыков и десять орудий. (Это были два батальона Севастопольского полка, шесть рот девятого егерского полка, сто двадцать восемь человек Тифлисского и до двухсот казаков донских и линейных.) Пароксизмы изнурительной лихорадки, повторявшиеся по нескольку раз в день, окончательно добивали здоровье Цицианова. Во время похода его нередко снимали с лошади и клали на землю; под снегом и дождем он выдерживал сильные припадки и потом догонял отряд на привалах.
Войска шли через Ширванское ханство, и Цицианов, так сказать, мимоходом присоединил его к русским владениям. 25 декабря 1805 года Мустафа-хан Ширванский подписал условия подданства, и теперь со стороны Каспийского моря оставалось покорить только Баку. Цицианов и приказал известить Гуссейн-Кули-хана Бакинского, что идет с твердым намерением или взять город, или умереть под его стенами.
После трудного перехода через Шемахинские горы отряд вступил в границы Бакинского ханства и 30 января 1806 года остановился при урочище Нахар-Булаг. Отсюда князь Цицианов и потребовал сдачи города. Гуссейн-Кули-хан ответил, что безусловно отдается милосердию русского государя, но втайне он замышлял гнусное и черное злодейство.
Наступил день, назначенный для сдачи Баку. Утром 8 февраля 1806 года главнокомандующий в полной парадной форме и в сопровождении лишь небольшого караула, назначенного для занятия крепости, приблизился к колодцу, отстоявшему на полуверсту от города. Здесь ожидали его бакинские старшины, которые подали ему ключи от городских ворот и просили лично успокоить хана насчет его участи. Главнокомандующий ответил, что рад увидеть старого знакомого, и возвратил ключи с тем, чтобы Гуссейн вручил ему их лично. Хан не замедлил выехать из крепости, и Цицианов доверчиво пошел к нему навстречу без свиты, сопровождаемый только своим адъютантом, подполковником Эристовым, и одним казаком. Но едва Цицианов приблизился к хану, спутники последнего, бывшие верхом, вдруг бросились на него – и он упал, убитый наповал выстрелом из пистолета. Бакинцы с крепостной стены приветствовали убийство радостным криком и залпом из всех орудий по отряду, стоявшему у колодца. Между тем убийцы подхватили тело и умчали его с собой. Наступила критическая минута, в которую решался вопрос о достоинстве, чести и славе русского имени. К сожалению, оставшийся старшим в отряде генерал-майор Завалишин оказался ниже своей задачи и малодушно, под предлогом недостатка провианта и большого числа больных – как будто бы этих обстоятельств не существовало при Цицианове, – поспешно отступил от крепости, вместо того чтобы немедленным и грозным штурмом отомстить за смерть главнокомандующего. Он посадил войска на суда и, бросив Закавказье, отплыл с ними в Дагестан, в шамхальские владения, откуда с трудом пробрался на линию. Так кончился этот несчастный поход, в котором восточное вероломство погубило одного из лучших русских людей и военачальников.
