После войны, после набегов и хищнических нападений на больших дорогах совещания эти составляли самое любимое развлечение праздных горцев, в особенности знатнейших из них, у которых для обработки полей были рабы, а для ухода за лошадьми – нукеры. На совещания горцы съезжались с самых отдаленных пределов своей земли, проводили в них дни, недели, случалось, даже целые месяцы. Каждое общество выставляло своих представителей, обязанных отстаивать его интересы. Происхождение, удальство, родственные связи, даже ученость уступали здесь место талантливости оратора. Талант и красноречие – это были два качества, которые, помимо славы наездника, давали средства возвыситься над толпой и управлять ее судьбами. Быть «языком народа», как быть руководителем и вожаком набега, – две ступени, выше которых не поднимались любимые вожделения горца. Самое место для подобных совещаний избиралось или возле какого-нибудь кургана, или на поляне, освященной обычаем. Старшины, голоса которых уважались так же, как голос эфенди и отважных наездников, обсуждали вопрос и потом передавали решение народу. Если народ соглашался с постановлением, то один из эфенди составлял дефтер (акт), на котором присутствующие прикладывали печати или пальцы, омоченные в чернилах. Исключением служили только военные предприятия, которые сообщались народу без излишних подробностей, во избежание измены; и здесь народ имел решающий голос в выборе предводителя, если тот, кому звание это принадлежало по рождению, был слишком молод или неопытен.
На последнем совещании, происходившем под председательством Джембулата, решено было сровнять с землей все ногайские аулы, сидевшие по Кубани, а жителей выселить в горы, и таким образом обнажить всю Кубанскую линию, оставив ее при одних станицах и казачьих постах. О выборе предводителя в этом случае не могло быть и речи: смелый и обширный план должен был привести в исполнение сам Джембулат как вождь первенствующего племени и как человек, заявивший себя отвагой, находчивостью и распорядительностью. Джембулат действительно был достойным потомком своего прапрадеда Инала. С неустрашимостью он соединял необыкновенный дар красноречия, проницательный ум, железную волю, скрытность и замкнутость азиата. Суровый в общении, даже мстительный, он мог быть при случае и великодушен. Про него ходили целые легенды, и народные барды славили его подвиги в своих песнях.
Совещание его с князьями, происходившее в верховьях Урупа, окончилось почти одновременно с неудавшейся экспедицией Эмануэля и Антропова. Джембулат, собрав конный отряд в две тысячи всадников, все время двигался почти на хвосте у Эмануэля, стараясь отвлечь его внимание от того, что происходило в тылу. Ни одним словом не обмолвились о Джембулате и мирные аулы, мимо которых проходил Эмануэль и которые знали все, что происходило в горах. Первые известия о приближении горцев к нашим владениям получены были в Прочном окопе 4 июня. Антропов тотчас собрал отряд и быстрым движением за Кубань успел заслонить ногайские аулы между Урупом и Зеленчуком. Внезапное появление войск несколько озадачило неприятеля. Но партия не разошлась по домам: она только переменила направление и двинулась к верховьям Кубани, возбуждая общее недоумение относительно дальнейших своих целей. Утром 6 июня горцы перешли Зеленчук и явились на высотах левого берега Кубани против Баталпашинской станицы. Это была штаб-квартира Хоперского линейного казачьего полка, которого в это время не было дома, – он находился в отряде Антропова, и станица охранялась только четырьмя сотнями донских казаков, под командой подполковника Радионова.
Открытое появление неприятеля на берегу Кубани подняло тревогу на линии. С высот, на которых стоял Джембулат, хорошо было видно, как собирался малочисленный отряд Радионова. Джембулат долго наблюдал за ним, так же как и казаки со своей стороны не спускали глаз с Джембулата. Можно было подумать, что обе стороны соображают, как должна была произойти между ними встреча. Эта немая сцена продолжалась около часа. Наконец к Радионову подошла пехота с четырьмя орудиями. Тогда Джембулат опять потянулся вверх по Кубани, а по одному с ним направлению, но противоположным берегом, пошел и Радионов со своим небольшим отрядом. Некоторое время противники могли видеть друг друга, но встретившаяся на пути высокая гора Учкул заслонила от нас партию. Не желая терять ее из виду, Радионов послал вперед донского есаула Попова со сборной сотней донских и хоперских казаков. Есаул Попов принадлежал к той категории полумифических героев, которую в наше время можно считать почти вымершей, представители ее и тогда были уже довольно редки. Попов не думал о смерти, когда шел на неприятеля, а думал только о том, чтобы достигнуть цели, для которой был послан. В душе его жила уверенность, что, пока он жив, цель будет достигнута, – и эта уверенность делала его грозным противником, каким всегда бывает человек, для которого нет выбора между победой и смертью.
