К сожалению, не сохранилось ровным счетом никаких сведений о том, кем были давние предки отца Петра Сухоносова. Да и о самих родителях известно не много. Мама – Мария Прокопьевна (в девичестве Скобцева) – была малограмотной, добывая себе на пропитание от труда рук своих и того, что посылал им Господь через сердобольных людей.
Об отце – Петре Сергеевиче Сухоносове – надо рассказать особо. Он был человеком трагической судьбы, которая несла на себе отпечаток трагедии всего русского народа, ставшего заложником безбожной политики большевиков. Человек от земли, он отличался крепкой физической силой и выносливостью. Эти природные качества помогли ему пройти гражданскую войну и даже закончить ее в чине красного командира. Но, наверное, внутренние угрызения совести, чувство вины и ужасы боев, во время которых он принимал участие в истреблении казаков и белогвардейцев, сломали его психику, сделав ее неизлечимо больной. Эту болезнь по аналогии с «афганским», «вьетнамским» или «чеченским» синдромом можно было бы теперь назвать «синдромом гражданской войны». Пытаясь как-то забыться от кошмарных воспоминаний, отец будущего Батюшки часто бывал в запоях, бил жену, куражился над детьми, из-за чего семейство вынуждено было спасаться у соседей. По воспоминаниям, он много ездил, но нигде подолгу не задерживался на одном месте, пока, наконец, не осел в Ипатово. Последние годы глава семейства жил в комнатушке, вовсе отгороженный от остальных глухой стенкой и отдельным входом.
Петя рано лишился кормильца-отца: его не стало в 1943 году по нелепой случайности. После очередного пьяного куража, когда в доме никого не было, он курил возле печки, закутавшись в овечий тулуп. Задремав, он даже не почувствовал, как выпавший из печи уголек или пепел с папиросы зажгли валявшуюся рядом солому. Когда соседи, у которых Мария Прокопьевна уже в который раз пряталась с детьми, увидели беду, спасать главу семейства было поздно… С того времени детство Петра Сухоносова вообще кончилось, он вынужден был оставить учебу в школе и идти на сезонные заработки в местный совхоз, чтобы хоть как-то поддержать бедствующих в нищете маму и сестру.
Мария Прокопьевна была, конечно же, человеком верующим, но малограмотным, озабоченная лишь тем, как и чем прокормить семью, поэтому она не могла привить детям глубоко осознанные религиозные чувства, тем более дать им духовные знания. Однако всем своим материнским сердцем и душой она стремилась, жаждала того, чтобы ее сын вырос грамотным, и всячески поощряла пробудившееся в нем с самых ранних лет тяготение к чтению. С годами эта тяга перерастет в настоящую любовь к книге, к просвещению, знаниям.
Но в чем бесспорно состоит материнский подвиг Марии Прокопьевны в воспитании будущего пастыря, так это в ограждении своего сына от влияния улицы, от послевоенной безотцовщины, и особенно – от безбожия, которое старательно насаждалось, всемерно поощрялось властями и укоренялось в повседневном быте советских граждан. И хотя юный Петр Сухоносов, по воспоминаниям многих, всегда отличался кротким нравом, незлобием, были все же и в его детстве моменты, которые требовали самого решительного, а порой и беспощадного вмешательства мамы и старшей сестры, о чем сам Батюшка позже вспоминал не с огорчением, а глубочайшей признательностью за такую «науку»:
«…Вспоминаю свою маму, как она мучилась со мной, сколько переживала, как тащила меня с улицы, а нянечка моя, Татьяна (сестра) – сколько порола меня ремнем! А далее Сам Господь повел безпреткновенно: война, церковь, матушка Фессалоникия… Какое великое счастье быть битым! Как надо благодарить Господа за таких родителей, и их самих! Ведь не все родители согласны тратить нервы на таких «басурманных» детей. А раз не согласны жертвовать покоем, значит, семейная жизнь противопоказана, рожденные ими дети становятся непотребными, и будут жить на мучение родителям, окружающим и самим себе…»
«Какое великое счастье быть битым!..». Может, кому-то из воспитателей, руководствующихся нынешними педагогическими методами и принципами, открывающими перед ребенком двери вседозволенности, эти слова отца Петра покажутся дикими и жестокими, но именно родительская строгость, которая вовсе не заменяет собой родительскую любовь к чаду, а, напротив, дополняет ее, формировала в душе мальчика тот благодатный грунт, на который позже падет семя Божье.
