— Что тут смешного? — спросил Денисов.
— В самом деле — ничего. Твоя статистика — не более чем иллюстрация одного известного правила из современной жизни.
— Да? И что за правило?
— Что охраняешь — то и имеешь. Аптеку охраняешь — лекарства имеешь. Продмаг — имеешь колбасу. Пасешь ночных бабочек — имеешь девочек.
Денисов фыркнул, хотел было возразить, но я стоял на своем:
— Да брось ты, майор. Ты же лучше моего знаешь: ребята из вашей полиции нравов просто взяли эти очаги разврата под свой контроль. Ведь так? Но тогда тем более непонятно…
— Что?
— С чего это они вдруг наехали на эту курицу, которая несла золотые яйца, как ее там — Синопская?
— Синатская… Не знаю. Возможно, им не слишком понравилось, что она вдруг пришла ко мне в кабинет и написала заявление — о налете милиции на ее заведение. Коржавин был обязан реагировать — вот и пришел посмотреть. Там вы с ним и встретились. А на днях он рассказал об этой истории мне.
— Как курица теперь поживает? Министр внутренних дел вручил ей почетную грамоту? Или наградной пистолет?
— Вроде того… — хохотнул Денисов. — Ее тут же упекли в СИЗО. По статье — за содержание притона. Дело весь год мурыжили в разных инстанциях. Потом легло мертвым грузом в одной из районных прокуратур. А позавчера наша золотоносная курица взяла да и упорхнула.
— Как это? Прямо из-за решетки?
— Нет. Ее выпустили. Но даже не это меня удивило. — На лице Денисова проступило выражение озабоченности. — Вчера в эту прокуратуру явились трое ребят с малоприметными лицами и в малоприметных, серых костюмах. И дело изъяли. Это были ребята из Большого дома.
— Чего-чего? Какого дома?
— Того самого, в одном из окон которого тебе мерещился человек, выглядывающий из-за портьеры. — Он поморщился, как от зубной боли. — Я, собственно, перед встречей с тобой туда наведывался. У меня там приятель работает, однокашник. Наводил справки.
— И что сказал приятель?
— Отвянь. Не лезь. Это не твои дела. Выбрось из головы.
— Ты выбросил?
Он промолчал. Мы неторопливо катили по Волоколамке в сторону центра. Денисов, привалившись плечом к дверце, придерживал правой рукой рулевое колесо и подслеповато щурил глаза, глядя на идущий вперед похоронный автобус с черной полосой на боку. Я думал о том, как все складно устроилось. Ребята из полиции нравов уволились. Курица выпорхнула из СИЗО — ищи ее теперь. Дело исчезло из прокуратуры. Никто не виноват, никто ничего не знает. А учителя не стало…
— По ее делу проходил один деятель, — подал голос Денисов, будто угадав ход моих мыслей. — Насколько я понимаю, дружок Синатской, — он многозначительно кхекнул в кулак, — любовник, точнее сказать. Он был вроде ее охранника и водителя. Ему удалось отвертеться, он проходил как свидетель.
— Зачем ты мне об этом говоришь?
— Да так… Мне вдруг показалось, что ты не прочь повидаться с Людмилой Львовной. Так?
— Угадал. И где ее насест?
— Хм, этот город велик. Кто ж знает где. Но если тебе так приспичило… Она, насколько я могу судить по нескольким встречам, которые у нас были, души не чаяла в этом своем любовнике.
— И что?
— Выйдешь на него, — возможно, найдешь и ее. Что-то подсказывает мне, что она сейчас в жутком трансе.
— Понятно. Глотнула вольного воздуха, голова пошла кругом.
— Нет, не то. Поначалу этот малый проявлял о своей подружке коллеге трогательную заботу — передачки носил, утешал. Но последние месяца три как в воду канул. Пропал. Насколько я знаю, баба она ревнивая. И подозревает, что дело тут в женщине. Не хотел бы я оказаться на месте этой разлучницы… Ладно, поживем — увидим. Тебе куда, собственно?
— Притормози напротив метро. Там, за бензоколонкой.
Я вылез из машины, провел пальцем по капоту. Денисов высунулся в окошко, вопросительно глянул на меня.
— Так пыльно в городе. Похоже, тебе в скором времени опять придется заехать на мойку.
Он вздохнул и уверенно произнес:
— И все-таки я эту лавочку прикрою.
— Вряд ли тебе это удастся. Я могу даже поспорить с тобой на ящик коньяка. Хорошего.
Он недолго размышлял, прикидывая, как видно, потянет ли при его более чем скромной зарплате такое пари, потом кивнул:
