Малякшин как-то сразу промок и продрог. Но дрожал он не от бездонной водяной стужи - от горькой жалости к родному катеру. Моторист решил бороться, только не знал как. Он стал черпать воду ведрами и подавать Володе Яшенко через распахнутый люк машинного отделения. Но вода прибывала, уже поднялась по грудь, уже скрывала цилиндры бортовых моторов…
- Вылезайте, Малякшин! - Вместо Володи наклонился к люку командир катера, сам принял ведро и, выплеснув за борт, добавил: - Как ни старайся, море все равно не вычерпать!
На палубе уже собралась вся команда. Быстро подали буксирный трос на катер - «малый охотник», и тот потянул ТКА-15 на другой берег полноводной Салмы, к наклонной площадке ремонтного слипа. До подъемных тележек не дотащились, где уж тут, если торпедный катер тонул. Кормовая часть палубы уже скрылась под водой. Тогда стали вручную сбрасывать тяжелые торпеды и вытягивать катер на мель.
Через шесть часов в малую воду отлива это место полностью обсохло, обнажив днище катера. Днище походило на решето. На корме, словно прутики, переломились самые могучие ветви тесанных по кривому шаблону дубовых шпангоутов, которые придают корпусу прочность. Их не зря сравнивают с ребрами грудной клетки. Флагманский механик нажал на днище ногой, и оно просто рассыпалось.
- Дела… - протянул начальник ремонтной мастерской мичман Попов.
Теперь во всем Северном флоте оставалось в боевом строю всего три торпедных катера. Судостроительный завод в Ленинграде, где их построили, еще находился в блокадном кольце. Пробовали выпускать такие же катера на маленькой речной верфи в лесном краю. Но настоящие судовые плотники оказались на фронте, а мальчишки и женщины не умели отличить сырую доску от выдержанной древесины. Поэтому корпуса рассыхались, коробились, безнадежно текли, и выпускать такие катера в море было опасно.
- Неужели ничего нельзя сделать? - спросил старший лейтенант Дмитров. - Не оставлять же его тут?
- Зачем оставлять? Пригодится на запчасти, - решил хозяйственный мичман. - Пока обобъем днище фанерой, а там поглядим…
Евгений Сергеевич Дмитров удивился: ломать - не строить. Зачем потребовалось обивать труху дефицитной фанерой? Проще и скорее было бы снять все ценное здесь. Но мичман Попов хитровато помалкивал. Был у него на примете один катер, полностью забракованный после постройки приемочной комиссией. Может быть, из двух неполноценных корпусов удастся собрать один?
Полтора суток, выбирая часы отлива, команда подводила фанеру под дырявое днище. Через каждые шесть часов Салму заполняла большая вода. Она свободно наливалась через дырки. Катер тонул, а потом снова обсыхал, когда наступала малая вода. Но с каждым листом прибитой гвоздями фанеры дырок оставалось все меньше. И вот настал момент, когда прилив поднял на себе торпедный катер. Корпус, всплыв, закачался на волне.
- Быстрее, братва! - торопил мичман Попов. Он-то знал, что между листами фанеры каплями и струйками сочится влага. Следовало успеть подтянуть раненый катер к подводной тележке и уже без спешки вытянуть тележку на берег по наклонным рельсам. Не успели закатить тележку с катером в сарай-эллинг, как размокшая фанера стала отваливаться пластами.
Страшно расколошматила ТКА-15 вражеская бомба. Но, посудите сами, можно ли быть равнодушным к катеру, на котором столько раз уходил в бой и возвращался живым? Катер для катерников стал уже не просто техникой, а превратился в боевого друга. Другу было плохо. Ржавая вода капала из его ран и казалась кровью. Друг умирал, и хотелось бежать за хирургом или в аптеку… Катерники ничего бы не пожалели для своего Пятнадцатого.
«Главным врачом» в этом эллинге был мичман Попов. Он сразу понял, что без замены дубовых ребер-шпангоутов катер не вылечить. Эти толстенные штуки, изогнутые, как крылья у чайки, в мастерской не вытесать. Но мичман не имел права разобрать на запасные части другой катер, пусть даже никуда не годный по качеству. Ведь шла война и боевая техника находилась на особом учете.
- Ваш будем списывать по причине гибели от бомбы, - предложил Попов, обстукав для порядка днище. - А сто четырнадцатый пустим «на дрова» и все, что не хватает, возьмем с него.
