— В худшую сторону?
Жена главаря вздохнула.
— А давно существуют ваши цилиндры? Именно цилиндры? Ваше ощущение? Первая цифра, которая приходит в голову.
— Девять лет.
— А кто — по ощущению — «сделал» вам эти цилиндры? Мужчина или женщина?
— Мужчина.
— Вы знаете кто?
— Знаю. Муж.
— А помните ситуацию, в которой они появились?
— Помню. Он тогда бензопровод в руке держал. От автомобиля. И меня — бензопроводом…
— Так… И с того момента и появились эти чёрные цилиндры? Которые так влияют на ваши с мужем взаимоотношения?
— Да.
— А он вас часто бьёт?
— Нет. Тот случай был единственный. Он меня любит. Прощение потом просил. Подарки дарил.
— Ощущение: от его просьб простить цилиндры уменьшились?
— Нет.
— Так. Ощущение: нужны вам эти цилиндры?
— Нет. У меня от них постоянно голова болит.
— А когда особенно?
— Когда он приближается. Даже с лаской. И я сразу ничего не хочу. И он не может получить от меня чего хотел бы…
«Та-а-ак… — подумал Ал, — не всё, оказывается, может Рустам-ака…»
— Так. Теперь давайте рассмотрим эти цилиндры повнимательней. Сколько их?
— Много. Сосчитать трудно. Снаружи головы, но некоторые проникают и внутрь.
— Так. Дальше.
— Одни толстые, — атаманша, не открывая глаз, показала какие, — другие совсем тоненькие. Но зато они длиннее.
— Так. Как вы будете от них избавляться? Выкинуть их? Или что?
— Не знаю.
— Знаете. Рассматривайте их внимательно, наблюдайте, как они исчезают.
Жена главаря некоторое время молчала. Потом с сожалением вздохнула.
— Нет, не исчезают. Остаются на месте.
— Так… Вы как сами скажете, ваш муж достоин прощения? За этот удар?
— Прощения? Я его простила.
Ал понимал: чтобы доказать ей обратное, понадобится много времени. Простить-то она мужа в определённом (логическом) смысле простила — иначе, согласитесь, уж совсем нестерпимо с мужчиной ложиться в постель. Но, если бы она его действительно простила, то искажающих её естество цилиндров не было бы. С женщиной Ал, по обыкновению, спорить не стал, а просто продолжил:
— Вы сказали, он вас любит… Опять-таки — не бьёт.
— Не бьёт. — Атаманша вздохнула.
— Врача до вас допустил. Уже за одно это он достоин прощения.
— Да, достоин, — опять вздохнула атаманша. — А вы знаете, цилиндры посветлели!
— Очень хорошо. Продолжайте наблюдать, как они исчезают.
— Всё, — чуть помедлив, сказала атаманша. И высокая её грудь колыхнулась от вздоха облегчения. — Исчезли.
— Прекрасно, — сказал Ал. — Что и должно было произойти. Какое ощущение в теле? Что изменилось в лучшую сторону?
— Легко стало. И свободно. Как будто даже легче стало дышать. И тепло. Тепло по всему телу. Особенно в ногах.
Ал посмотрел на её ноги, а потом не удержался — и на всё её томное и как будто приглашающее тело. Две верхние пуговицы на халате по-прежнему были расстёгнуты. Рядом никого не было.
— А отношение к мужу — ощущение — изменится?
— Да.
— А улыбаться вам хочется?
— Нет.
— Вспомните что-нибудь приятное. Вам где-нибудь когда-нибудь было очень хорошо?
— Да, — улыбнулась лежащая женщина. — В доме у отца.
— Всё. Открывайте глаза.
Жена главаря открыла глаза, медленно встала, ещё, видимо, не совсем веря, что с ней произошли какие-то изменения.
— Всё, — сказал Ал. — На сегодня всё.
Женщина вышла. Ал ждал, что произойдёт дальше. Было тихо. Прошло, наверное, с полчаса. Наконец, в проёме двери появился главарь.
— Вели-икий таби-иб!! — восхищённо сказал он. Лицо его лоснилось от удовольствия.
— Пустяки, — скромно сказал Ал. Сдержался, не добавил, что это всего лишь первое начальное упражнение психокатарсиса. Ну да для обрезанного и это праздник.
— Я сейчас тебе ещё одну женщину приведу, — с поклоном сказал главарь.
Другая женщина оказалась женой Джамшеда, человека с костистым лицом. В каком родстве она была к главарю, Ал так до конца и не понял — что-то вроде невестки.
— Ненавижу русских!.. — войдя, раздельно сказала она настолько прочувствованным тоном, что от него содрогнулся бы даже приговорённый к смерти. И опять, когда Ал предложил ей лечь, и спросил, что её беспокоит, она повторила: — Ненавижу русских!..
— Сколько вам лет? — спросил Ал.
— Двадцать девять…
Постепенно она разговорилась. Оказалось, что отец у неё, как и муж, чеченец — мусульманин, алкоголик и наркоман, а мать — русская, которая мужа своего ни в грош не ставила и могла, к примеру, совершенно неожиданно уехать на несколько месяцев к себе, в Рязанскую, кажется, губернию, уехать без разрешения мужа, что по местным понятиям было чем-то совершенно немыслимым.
