Катарсис. Подноготная любви (Психоаналитическая эпопея) - страница 337

— Страшно сказать определённо: да или нет… — наконец сказала она. — Но что-то такое я от тебя и ожидала… Наверное, да.

Ал облегчённо вздохнул и продолжил:

— И ещё… Очень важным был для меня тот урок, что обратился Он ко мне не с признанно значительным поводом к покаянию, а так, вроде как бы по мелочи. А как не мелочь, если повсюду внушают: какая, дескать, ерунда — сигарета. Но в этой кажущейся мелочи и было для меня потрясение и приглашение! Приглашение пересмотреть вообще всё: не увлекаем ли я в своих мнениях толпой, так ли уж правильно я понимаю, что на самом деле в этой жизни есть главное?!..

В комнате была та странная тишина покоя, в которой, похоже, стены растворялись, и оставалась только бескрайняя и бесконечная красота мира. И действительно, что может быть значительней и бесконечней встречи не просто двоих, но половинок, пусть они ещё и не догадываются о необыкновенности происходящего. Они молчали. Галя лежала на сложенных вчетверо занавесках и не замечала, что за окнами каморки папы Карло наступает вечер.

И опять она сказала то, что Ал не ожидал услышать:

— Спасибо тебе… Алёша…

И тут он решился:

— А ты знаешь, — сказал он, — что по Библии суббота — день Господень? Так было от начала и будет до самого конца?..

— Знаю, — просто и не размышляя ответила Галя.

— Что-что? — не понял Ал.

— Знаю, — повторила Галя.

Ал не верил своим ушам!

— Но мне казалось, что Библию ты не читала?..

— Не читала, — кивнула Галя.

— А… как же?

— А в катехизисе написано, — сказала Галя.

— В каком-таком катехизисе? — удивлению Ала, казалось, предела не было. — Нет таких катехизисов!

— В православном.

— Но ведь там после текста заповеди написано, что раз православный, то святить надо воскресенье!

— А что там мудрить-то? Зачем?

Ал слушал, но поверить в то, что слышал, никак не мог. Это было слишком прекрасно, чтобы могло быть правдой. И, тем не менее, всё происходило именно так, как и происходило. И он только улыбнулся, когда Галя добавила:

— Только я не знала, что на свете есть ещё люди, которые считают так же, как и я. Потому я и плакала над твоей рукописью…

Он наклонился и, обняв, поцеловал Галю.

— Давай не расставаться никогда, — прошептал он ей на ухо.

— Давай, — просто, но в то же время совершенно необыкновенно сказала она.

А потом, в тот же вечер, чуть позже, они вместе молились. Впервые. Они лежали навзничь, взявшись за руки и не обращая внимания на затекавшие в уши слёзы. И они, согласившись быть мужем и женой, обещали Богу никогда — ни в беде, ни в болезни, ни при каких иных обстоятельствах — не оставлять друг друга.

Очень может быть, что молитва эта может быть полезна для изучения психокатарсиса и феномена половинок, но автор, к своему сожалению, не чувствует в себе для её описания таланта достаточной силы. Разве только один штрих: в этот вечер она даже не пыталась Ала соблазнить.

Недели через две они лежали почти так же: навзничь и взявшись за руки — в постели. Есть такое сложное упражнение в фигурном катании — подкрутка, кажется, или какое-то другое, более красивое название. Так вот, из этого неожиданного положения несколько минут назад Галя рухнула на постель в первом в своей жизни оргазме.

Они улыбались, хотя и несколько по-разному. Ал, надо признать, размышлял вполне инженерно: думал о том, что все предыдущие так называемые эротические навыки никакой ценности не имеют по той единственной и вполне достаточной причине, что с Галей они ему не пригодились. То, как это происходило с лежащей рядом странно родной женщиной, ровно ничего не напоминало — одна сплошная непохожесть и небывальщина. От процесса не то дифференцирования, не то интегрирования нового полученного в этом смысле опыта Ала отвлёк Галин смех.

— Ты что смеёшься? — спросил он.

— Над тобой.

— Что так?

— Вспомнила, — Галя опять засмеялась, как колокольчиком зазвенела, — как же ты тогда испуга-а-ался!

— Когда?

— Когда у дома — после молитвы — я сказала, что фригидная и холодная! — И опять её смех зазвенел — как из чистой воды хрусталя колокольчик…