Катарсис. Подноготная любви (Психоаналитическая эпопея) - страница 141
«Беда только та, что с ней очень трудно ладить. Она верит только одному доктору в мире: это — Л. Н. Толстому, который совершенно её избаловал, а сам, бедный, измучился со своим романом».
Да, действительно, в это время Лев Николаевич работал над «Войной и миром». Многие из домашних Толстого узнавали в персонажах себя, и это вызывало у них оживление. При первом чтении выяснилось, что любимейший герой Толстого — Пьер (а в сущности, он — если не сам Лев Николаевич, то его о себе мечта, ведь невозможно же писателю не отождествлять душу лучшего из своих героев со своей) не понравился никому, в том числе и Соне, а понравился одной только Тане. «Люблю таких», — записала она.
Угадать с первых страниц романа большую душу Пьера — тоже надо иметь сердце, ведь вначале поступки Пьера целиком и полностью определялись вожделениями тех подлецов, которые обладали достаточной силы некрополем, чтобы подавить критическое мышление Пьера. Угадать удалось одной Тане.
А теперь — любимейшая героиня. Лев Николаевич начал писать «Войну и мир» вскоре после свадьбы, ещё в те времена, когда на логическом уровне его жило убеждение, что жизнь его семейная удалась, а сцены, которые жена устраивать ему начала уже с первой недели их супружеской жизни, он терпеть ещё мог. Казалось бы, счастливейший из смертных, новобрачный, который, правда, себя считал своей невесты недостойным и полагал, что овладел ей именно он, счастливец, — а счастливец потому, что молодая жена говорит ему слова о любви и целует ему руки, его же убеждение в том, что он любит именно её, как будто калёным гвоздём вбито в основание черепа, — казалось бы, подобный счастливец не может не воспевать в главной своей героине — супругу Сонечку, Соню, Софью Андреевну.
Однако главной героиней становится не она, Соня, а её сестра Таня. Воспевается как лучшая из женщин почему-то не жена, а свояченица. Как это можно совместить с его собственной супруге объяснениями в любви и лишь братским общением с Таней?
«Всё что разумно, то бессильно; всё, что безумно, то творчески производительно», — сказал Толстой как раз в период ласкового созерцания образа Наташи. Позднее, 26 марта 1870 года, он записал эту фразу в дневник и далее пояснил: «Это значит — другими словами, что то, что есть сама сущность жизни, непостижимо разумом».
Следует уточнить: его, Льва Николаевича, разумом непостижимо. И не потому, что глуповат, а потому, что поддался искушению поселить рядом носителя злой воли.
Величайшие произведения создаются отнюдь не сознанием, а подсознанием, — эта мысль уже привычна в современной культуре, понимал это и Лев Толстой. Иными словами, сознанием и чувствами пользуются для того, чтобы написать не имеющие ценности литературные поделки и чтобы вступать в торгашеский брак (тип «игра»), а подсознанием — чтобы написать такие произведения, как «Война и мир», или вступить с женщиной во взаимоотношения совсем иного рода. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Пьер (Толстой), влюблённый в Наташу (Таню), женится на подавляющей личности Элен (Софье), мучается от отсутствия чего бы то ни было с ней общего и, наконец, после смерти Элен и «обновления нравственной физиономии» всё-таки с Наташей соединяется. Пьер умнее Толстого, во всяком случае, в том отношении, что 15 лет своей жене в любви не объясняется и находит в себе мужество признаться, что это была ошибка, глупость, соблазн, несчастье, которое есть следствие дурного состояния души. Толстой стал прозревать (на логическом уровне) приблизительно на 15-м году семейной жизни. Но только спустя 22 года, в 1884 году, Лев Николаевич впервые собрал мешок и вышел в сторону Тулы. До Тулы 10 вёрст, и с полдороги Толстой повернул назад.
Обращаясь к своему сознанию и, как он того ждал, к обретённым чувствам, Толстой «узнаёт», что до безумия любит ту, от которой не он первый сходит с ума. Уединяясь же с пером в руках и входя в особое творческое (
