Моя квартира - это однокомнатный осколок трехкомнатных апартаментов, образовавшийся после развода. У меня не то, чтобы совсем по-холостяцки, но около того. Старый диван с французской раскладушкой, уже несколько облезлый и помятый, платяной шкаф, полка с любимыми книгами, дубовый стол с компьютером, видавшим многие виды, ламповый цветной телевизор на трехногом столике и два стула - вот и вся обстановка.
Я положил сверток на стол, постоял над ним минуту, разглядывая синюю клетчатую ткань и аккуратные узелки, тихо выругался, и отправился в ванную. Горячая вода, жесткая мочалка и мягкое мыло смыли с меня неприятный налет недавней встречи, я взбодрился и даже принялся что-то насвистывать. Выключив воду, я распахнул настежь дверь, чтобы проветрить ванную, - вентиляция не работает, и никак не дойдут руки ее прочистить, - и начал бриться. Я бреюсь по вечерам. Эта традиция восходит к тем блаженным временам, когда мы с Люсей безумно любили друг друга, а лезть с поцелуями к любимой женщине, будучи покрытым черными занозами щетины я считал зазорным. К тому же отпадала необходимость бриться по утрам, в спешке, когда от неосторожного движения остаются порезы на лице. Ирония судьбы - жены у меня уж нет, а привычка бриться по вечерам осталась...
Я намылил лицо, поставил на полочку баллончик с пеной и замер: мне показалось, что в ванную кто-то заглянул. В наступившей вдруг тишине я отчетливо услышал, как у нашего дома бурчит в водопроводных трубах, из неработающей вентиляции занесло обрывок какой-то популярной песенки...
- Ну, - сказал я неуверенно. - Куся, это ты?
Кстати, а где же Куся? Почему он не встретил меня, не путался под ногами, не мяукал просительно и требовательно? Ослабевшей рукой я положил безопасный 'Жиллетт', и вышел в комнату, чувствуя себя весьма гадко.
- Куся, рыжая сволочь, - почти шепотом произнес я, озираясь. - Ты где? Ты что, негодяй, обиделся, что ли? Вот еще, вздумал. Вылезай!
Кот обнаружился за диваном. Он сидел в узкой щели, нахохлившись, и глаза его совершенно безумно светились желтым светом.
- Эй, ты что? - спросил я, со страхом глядя в полутьму. - Я что-то не понял - ты от меня спрятался, что ли?
- Мя! - сдавленно отозвался кот и показал мне свои страшные клыки.
- Ладно, ладно, - согласился я. - Хочешь сидеть - сиди. Никто не неволит.
И тут я ясно ощутил, что сзади кто-то стоит. Сердце стукнуло в горле. Я повернулся, чувствуя, что душа уходит прочь, кто-то выдавливает ее из меня холодной рукой. Но никого сзади не оказалось.
- Ну, - пробормотал я, шумно выдохнув. - Ты, Куся, не дури там. Сидишь, боишься кого-то. Ты просто сдурел, или совсем чокнулся?
Я сходил в прихожую, потрогал засов, сходил в кухню, осмотрел окно, оно было плотно закрыто и заперто изнутри. Балконная дверь в комнате также заперта и не могла никого пропустить. Посмеиваясь над собой и втайне стеная от страха, я заглянул в шкаф, поворошил старые пальто. В квартире, кроме меня и кота, никого не было.
- Вылезай, Куся, - сказал я. - Бояться отменяется.
Куся мякнул что-то непонятное и остался в щели. Мне на глаза попался сверток. Я посмотрел на него, в нерешительности пожевал губами и быстро развязал узелки. Кубик оказался упакованным в пергаментную бумагу, причем на каждой грани было коряво написано: 'Не открывай!'. Когда я прикоснулся к бумаге, и она громко хрустнула, Куся за диваном издал сдавленный вопль и завозился, царапая когтями пол, словно пытаясь закопаться с головой.
- Эй, ты, там, - хрипло сказал я и прокашлялся. - Сиди тихо. Я и не открываю совсем.
Я придвинул стул и сел, не сводя глаз с кубика. Миллиметров пятьдесят на пятьдесят, не больше. Тяжелый, между прочим. А ну как - золотой?! Ну вот, ну вот. Конечно, так сразу и золотой. Брильянтовый. Или платиновый. Надо посмотреть. 'Не открывай', надо же! Я протянул руку и тут же отдернул ее. Мне вдруг показалось, что как только я разверну бумагу, куб вспыхнет желтым смертельным огнем и сожжет мне глаза.
Ну! Это с чего бы? Я решился, развернул бумагу и тихо выругался от восторга. Передо мной лежал кубик из чистого золота, как я и предполагал. Каждую грань делили на четыре части вдавленные линии, края куба были слегка закруглены. Два с половиной килограмма чистого золота! Я взял кубик дрожащими руками и принялся разглядывать. Вот так подарок от бывшего одноклассника! И тут я заметил, что на каждой грани очень тонко, едва заметно были выцарапаны неровные буквы: 'С', 'Л', 'Н', 'У', снова 'С' и 'А'. Чертовы уголовники! Испортили товарный вид! Ну да ладно, черт с ними, с уголовниками. Золото есть золото.
