Она медленно брела по заброшенной питерской улице, название которой она совершенно не помнила. Ее привела сюда постоянная нелепая задумчивость и рассеянность. Внезапно она резко свернула в какую-то заплеванную арку, прошла сквозь припорошенный первой снежной крупой дворик – и неожиданно оказалась на набережной Невы, у речного вокзала.
Последний раз она была здесь очень давно, еще в детстве. Ей и тогда очень нравились изящные корабли, свежий ветер и громкие крики чаек. Сейчас, конечно, никаких кораблей не было, все они покинули гладь реки на зиму – как большинство птиц. А ветер больно колол щеки и трепал волосы, периодически скрывая от нее мир за длинной темной пеленой.
Что она здесь делает? Зачем пришла сюда?
Она вдруг остановилась, широко распахнув густо-зеленые глаза – пожалуй, единственное ее украшение, ну, может, быть еще кроме волос.
Там, во льду Невы, расплывалась проталина. И в ней слегка покачивался корабль. И девушка была готова поклясться, что только что ничего не было…
Она протерла глаза и убедилась, что внезапно возникшая варяжская боевая ладья – от алого (как в известной романтической истории) паруса до изящного носа – не привиделась ей. Легкий скрип – и вот чудесное видение причалило прямо напротив девушки. Две стремительных тени метнулись к борту, и на асфальтовую пристань упали сходни.
Она тихо засмеялась. Все выглядело настолько нереально и необычно, что девушка вдруг приняла действительность за сон. Прекрасный и таинственный.
Именно из-за того самого странного ощущения она сделала один маленький шажок в сторону ладьи. А потом – еще один. Миг – и вот она на борту, рядом никого нет, и никто не кричит, что она нарушает чьи-то права и вторгается в частную собственность.
И тут ей показалось, будто снежный вихрь налетел на нее и сбил с ног. Она пребольно ударилась затылком о палубу, и от неожиданной обиды горько всхлипнула. На несколько мгновений она совсем перестала понимать, что ей делать дальше. Когда девушка неуверенно приподнялась на ноющем локте, серое здание речного вокзала стремительно отдалялось от нее.
Она села на холодные доски палубы и схватилась за голову. Вот тебе и сон! Ее похитили, пусть и оригинально, но похитили, и теперь везут в совершенно неизвестном направлении! Она застонала от боли и стыда из-за собственной глупости. Вот она, задумчивость! Привела к речному вокзалу, затащила на ладью, что б ей!
Но везет-то ее вовсе не задумчивость. И, пожалуй, стоило выяснить, кто и куда.
Она поднялась на ноги, осмотрелась (вдруг увидит того, кто на нее напал?), но – никого не увидела. Двигались те, кого девушка раньше заметила на палубе, очень быстро. Вряд ли они оказались настолько неосмотрительны, что…
Мысль она додумать не успела. У какой-то палубной надстройки опять что-то мелькнуло, и брюнетка пошла туда – выяснять.
Никого. Правда, дверь с симпатичным золотым драконом была приоткрыта, и зеленоглазая (горе любопытным!) туда вошла.
За дверью оказалось нечто вроде уютной комнаты в странном, совершенно невозможном стиле: пол застелен голубоватым пушистым ковром (пришлось снять сапоги), стены увешаны шкурами снежных барсов и еще каким-то таким же неправдоподобно-белым мехом в пятнах, в углу стояло старинное зеркало в оправе из прозрачного голубоватого камня. Света было достаточно – под потолком висела чудная лампа из того же удивительного камня, – но он оказался довольно резким и холодным.
Она удивленно восприняла тот факт, что никто не торопился идти с ней на контакт. Казалось бы, ее мистическим образом украли, зачем-то заманили вот сюда – и никому не интересно взглянуть на результаты своего труда.
Что-то ей не понравилось в обстановке. Она оглянулась.
Дверь, которую она плотно закрыла за собой, вновь была приоткрыта – на этот раз гораздо шире. В комнате по-прежнему никого не было.
– А может, они уже взглянули… на результаты, – прошептала она едва слышно. Ей было страшно. И стало ясно – вовсе не все так обычно в этом корабле. Начиная с обстановки и заканчивая той самой проталиной в тонком, правда, еще льду Невы. Откуда ей, проталине, взяться? Кто открыл дверь?
