Когда они поднялись на ее этаж, Изабель достала ключи.
— Я рад, что Анита заставила Бена что-то поесть, — сказал Мак. — Он посерел.
Изабель напряглась, повернувшись к нему, и ключи выпали из ее руки. На лицо Мака падала тень от фонаря сзади и внизу, и она не видела его глаз.
— Наши руки соприкоснулись, — тихо сказал он.
У Изабель перехватило дыхание. Значит, он запомнил. Прочитав Брендана, Изабель гадала, сложил ли Мак два плюс два. В ушах пульсировала кровь. Люди никогда так хорошо не знали свои мысли. Но видимо Мак отличался от других людей.
— Я не хотела, чтобы это случилось, — быстро сказала Изабель. — Вы схватили меня за…
— За руку, — закончил Мак. — Я знаю.
Даже на холодном вечернем ветру Изабель почувствовала, как щеки заливает жар, как будто ее поймали на каком-то… каком-то… преступлении. Итак, агент ФБР поймал ее на проступке. Он наклонился перед ней и подобрал ключи.
— Я никогда не читаю никого без их разрешения. Никогда.
— Я не говорил, что это плохо, — сказал Мак, протягивая ключи. Но прежде чем Изабель успела их забрать, он быстро поднял руку вне ее досягаемости. — Хотите сказать, это плохо?
Никакие видения не были хорошими. Слишком часто она узнавала вещи, которым лучше оставаться тайной. Однако чтение Мака, даже так быстро закончившееся, стало откровением. Снаружи он был мужчиной на руководящей должности, надежным столпом, на который могли опереться Бен и Анита, безупречным профессионалом для всех, с кем он встречался. Но внутри его напряженные эмоции неслись быстрым глубоким потоком. Однако внезапно она вспомнила, что прочла еще и слово «психотреп».
Погодите-ка.
Изабель посмотрела на ключи и скрытое в тени лицо Мака. Он еще не признал, что у нее действительно бывают видения. Ни разу за день он не признал этого. По сути, он из кожи вон лез, чтобы найти другие объяснения тому, что она видела.
— Могу я получить свои ключи? — ровно сказала Изабель.
— Нет, пока не ответишь мне, — сказал Мак.
Он звучал серьезно.
Но был ли он серьезен?
Люди практически никогда не были готовы слышать о своих собственных мыслях. Более того, большую часть времени собственные мысли заставали людей врасплох. Действительно ли он хотел слышать о видении? Ладно. Если он этого хочет, он это получит.
«Кем была та брюнетка? — подумала Изабель. Этот вопрос стоило задать, и все же не осмеливалась. — Кто та женщина, что заставляет тебя печалиться?»
Она хотела знать. Что еще важнее, она хотела, чтобы Мак знал — ее способности настоящие. Но больше всего в данный момент она не хотела его отталкивать. Она устала отталкивать от себя людей.
— Значит, нечего мне сказать? — спросил он. — Нечего…
— Достаточно насмотрелся на мои фигуристые ножки, пока мы поднимались сюда?
Мак застыл.
Внезапно Изабель остро осознала шум трафика от близлежащего шоссе и рев телевизора в доме напротив, передающего автомобильную погоню. С противоположной стороны доносился вой сирен, возможно, настоящих. Но ни звука от Мака, и Изабель начинало казаться, что ее грудь вот-вот взорвется.
Наконец, Мак опустил ключи. Но когда она потянулась к ним, он на полпути поймал ее руку в перчатке.
— Я действительно насладился видом, — медленно произнес он, притягивая Изабель к себе. Она почувствовала, как его другая рука скользнула по ее талии. — И ты это знаешь, — добавил Мак, делая шаг ближе и почти касаясь ее. — Вот почему ты пошла первой. Так что я рискну сделать свое предсказание, — он сократил дистанцию между ними и опустил свое лицо к ее. — Скажем, тебе понравилось, что я насладился видом, — сказал он перед тем, как их губы встретились.
***
Хоть Мак и думал о губах Изабель целый день, он никогда не разрешал себе думать об этом моменте. Целовать ее было вопреки инструктажу. Это шло вразрез с профессионализмом. Возможно, это было неэтично. И Мак по горькому опыту знал, что романтические отношения и работу лучше держать порознь.
Но в этом и проблема — в горьком опыте и пустоте, которая никуда не девалась. Кроме того, говорил он себе, Изабель не совсем коллега. Она… он не знал, кем она была. Но прямо сейчас, держа ее в своих руках, он об этом не заботился. Изабель была теплой, невероятно полной жизни и исключительно прекрасной.
