Картинки похождений бравого солдата Швейка - страница 73
Несло от него сливовицей, ромом и коньяком. Очень порядочный молодой человек и похоже, что демократ, во всяком случае не гнушается ром пить! После этого какой-то капитан громко читал по бумажке, кто из нас какие славные дела совершил, а потом уже все пошло, как по маслу. Один лейтенант держал медали на фарфоровом подносе, а государь император их брал и прикалывал солдатам на левую сторону. Подошел он ко мне, а у самого от всех этих церемоний так руки трясутся, что прицепил мне медали прямо на кожу. А я ничего, я даже не моргнул, стою и ем его глазами! А он говорит: «Ruht! Вольно, зольдатик Кажется, мы уже где-то встречались!»
Я на это отвечаю: «Осмелюсь доложить, это, говорю, вполне возможно. Я хожу в трактир «У чаши» или же к «Банзетам» в Нусли. Тогда он меня спрашивает, не обедал ли я когда, часом, в Брандейсе, а я отвечаю: «Осмелюсь доложить, в Брандейсе никак нет. Но зато раз ездил в Старую Болеслав к пану Свободе за ангорской кошкой. Там меня, промежду прочим, засадили, потому как в тех местах возле Лысы я у лесничего Грабе по недоразумению увел легавую». А он протянул руку: «Ich gratuliere! Поздравляю!» — говорит. И пошел дальше. Нате, понюхайте, братцы, мою правую руку. Чтоб потом не говорили, что мне для вас жалко.
Ну вот, а после мы обедали за одним столом с господами офицерами. Идем мы, значит, туда, и один кадет нам говорит: «Солдаты! Герои! Сейчас вы будете обедать с господами офицерами. Помните, что у вас на груди медали, что война сделала вас людьми, и не ведите себя, как свиньи. Будете на обеде, который за ваши заслуги устроил сам наследник. Так что не обжираться и не упиваться! Наследнику — трижды «Урра, урра, урра!». Мы прокричали «ура», а он, когда нас рассадил, сказал: «Господин полковник будут на вас смотреть. Если кто будет чересчур набивать себе брюхо, так они его потом велят привязать!»
Швейк продолжал свое повествование: «Официанты притащили тарелки, ножи с вилками и стали разливать суп. Мы его слопали, а кадет все стоит у нас над душой. После этого разносили на блюдах свинину… очень маленькие порции. Полковник, когда увидел, что мы взяли себе по кусочку, давай нас потчевать — берите, дескать, побольше, а кадет нам моргает, чтоб мы не брали. Я все ж таки взял себе три куска, а кадет как двинет меня по ноге. Тут я вскочил и говорю: «Я, говорю, не могу не брать, потому как господин полковник этого желают! Господин полковник мне начальник! Ежели прикажут, я все это наверну. Мне сегодня государь император руку подали и я субординацию не нарушу!»
Кнедликов и капусты я себе тоже наложил изрядно, у офицеров аж глаза на лоб полезли. А я сижу и думаю: «Смотрите, ребятки, на что герой способен!» Еще была телятина и цыплята с зеленым горошком, но это только офицерам подавали. Пили мы вино и пиво, а на дорогу каждому дали по фляжке рому. Ром я уже выпил, никому не оставил ни глотка. Но зато мою правую руку, которая вчера пожимала августейшую ручку государя императора, ее, кто хочет, может понюхать. Хоть память останется на вечные времена!..» А вечером, рассказывая надпоручику Лукашу, как проходил торжественный обед, Швейк горестно добавил:
«Конечно, осмелюсь доложить, господин обер-лейтенант, я эту медаль хотел оставить, как наследник пришпилили, прямо на коже. Но все-таки пришлось снять, очень сильно кожу саднило. А память бы, конечно, хорошая осталась!.. Когда-то был в Праге старостой доктор один… запамятовал, как его по фамилии. Когда как-то в Прагу приезжал государь император, этот самый доктор был на Градчанах на приеме. Понятно, все честь честью — во фраке, накрахмаленной сорочке и при белой жилетке. И на приеме, осмелюсь доложить, староста заляпал свой фрак сардельным соусом, а манишку от сорочки залил черным кофе.
Приезжает староста домой, зовет багетчика и заказывает золотую раму. Здорово красивую! И багетчик, значит, должен эту самую сорочку с жилеткой вставить под стекло. Он, видите ли, хотел все это в городской ратуше повесить — чтобы Праге о нем память осталась и чтоб учителя детишек туда водили. Показывать, какие такие выходят пятна от кофея, что пьют государь император, и от соуса, который государь император кушают. А они это в ратушу не взяли. Так что теперь все это висит у господина старосты в спальне». — «И чего ты только не знаешь, Швейк, — пожал плечами надпоручик Лукаш, — тебя хоть сейчас в „Интимную Прагу“ редактором!»
