Картинки похождений бравого солдата Швейка - страница 35
«Вы уже совсем спятили, Швейк! — перебил его надпоручик Лукаш. — Вы опять нализались и самое умное, что вы можете сделать, это немедленно отсюда убраться!» — «Осмелюсь доложить, господин обер-лейтенант, получается аккурат то же самое, как однажды в Праге, когда пробовали защитную раму против попадания под трамвай. Господин изобретатель для ради этих испытаний пожертвовал собой, а муниципалитету потом пришлось выкладывать его вдове возмещение». И Швейк неумолимо продолжал: «Так что все должно идти по команде. Вы мне сами изволили говорить, что я обязан знать обо всем, что творится в роте. А ввиду этого я и позволяю себе доложить вам, что господин лейтенант Дуб ни за что, ни про что надавал по мордам своему денщику».
«Что за странная история… — сказал капитан Сагнер, — чего вы сюда толкаете этого Кунерта, Швейк?» — «Так что осмелюсь доложить, господин батальонный командир, все как есть должно идти по команде! Он же идиот, ему пан лейтенант Дуб портрет попортил, а он, видите ли, не может себе этого позволить — самому идти с рапортом! Если б не я, он бы, может, и вовсе никогда с этим рапортом не пошел. Прямо как Кудела из Бытоухова… Тот тоже, изволите ли знать, еще на действительной так долго ходил с рапортом по команде, пока его не перевели на флот и на каком-то острове в Тихом океане не объявили дезертиром. А вообще это, конечно, очень печально, когда из-за пары дурацких затрещин приходится идти по команде».
Капитан Сагнер спросил Кунерта, что, собственно, произошло. Однако Кунерт, дрожа всем телом, заявил, что капитан Сагнер могут спросить об этом поручика Дуба, что они ему вообще морду не били и что Швейк все это выдумал. Конец этой тягостной сцене положил сам поручик Дуб, который внезапно откуда-то выскочил и сходу разорался на Кунерта: «Опять по морде захотел?!» Теперь уже все стало совершенно ясно, и капитан Сагнер прямо так и сказал поручику Дубу: «Кунерт с сегодняшнего дня отчисляется на кухню, а что касается нового денщика, обратитесь к каптенармусу Ванеку». Поручик Дуб отдал честь и, уходя, проговорил, обращаясь к Швейку: «Готов поспорить, что когда-нибудь вас вздернут!»
Когда Дуб убрался, надпоручик Лукаш сказал Швейку: «Ох, какой вы жуткий идиот! Но попробуйте мне только сказать, как всегда, «осмелюсь доложить, так точно — идиот». — «Поразительно!» — произнес капитан Сагнер, высовываясь из окна вагона. С какой радостью он бы нырнул обратно, спасаясь от неприятности! Но неизбежное свершилось — под окном появился поручик Дуб. «Чтобы понять это грандиозное наступление, — кричал Дуб в окно, — необходимо разобраться, как развертывалось наступление в конце апреля. Мы должны были прорвать русский фронт и наиболее выгодным местом для этого прорыва сочли фронт между Карпатами и Вислой». — «Я с вами об этом не спорю», — сухо ответил капитан Сагнер.
Когда через полчаса поезд пошел дальше на Санок Балоун находился на платформе, где стояли полевые кухни. Дело в том, что ему удалось выклянчить себе разрешение вытереть хлебом котел из-под гуляша. Сейчас он очутился в пренеприятном положении, ибо, когда поезд тронулся, Балоун ухнул головой в котел, наружу торчали одни ноги! Однако он очень быстро свыкся с этим, и из котла раздалось чавканье… И до чего же похожее на чавканье ежа при охоте на тараканов! А через некоторое время послышался умоляющий голос Балоуна: «Ради бога, братцы! Подкиньте еще кусочек хлеба — соус остается!» Идиллия эта продолжалась до ближайшей станции, куда 11-я рота прибыла с котлом, вычищенным до ослепительного блеска.
Навернул Балоун, надо сказать, и в самом деле немало. Ведь на Лупковском перевале он получил двойную порцию гуляша, а надпоручик Лукаш оставил ему половину своего обеда. Теперь Балоун был счастлив, он болтал ногами, свесив их из вагона, и чувствовал, что военная служба ему стала вдруг милей и родней. Кашевар принялся над ним подшучивать. Дескать, в Саноке будут варить еще один ужин и еще один обед, потому что всю дорогу им ни черта не давали. Все от души смеялись, а кашевар, тот даже принялся распевать старую солдатскую песенку, что-де бог солдата не выдаст, и все такое прочее.
