– Попался он как щенок, этот ваш Лекок! – прервал его Нивер, очень располневший за прошедшие годы. – Оставьте мертвецов в покое и, потрудитесь, покороче!
– Да чтоб меня! – воскликнул бывший старший письмоводитель. – Думаешь, я с тобой одним разговариваю, милейший? Здесь есть люди не глупей тебя, которым нравится меня слушать. Положение таково: мы почти провернули удачное дело; три миллиона у нас, можно сказать, уже в кармане. Полагаю, в сих обстоятельствах каждый хочет получить причитающуюся долю, а дальше действовать сам по себе. Толку от большой компании ни на грош. Всегда может найтись шустрый малый, который не прочь заглянуть порой в префектуру. Разумеется, я никого не имею в виду, но желал бы выйти из этой игры с кругленьким капитальцем.
– Честно заработанным! – добавил Жафрэ. – Осмелюсь предположить, наш друг и коллега Комейроль выразил мнение всех присутствующих.
– Так вот, – продолжал последний, сунув руку за борт фрака, как обычно изображают ораторов, вещающих с парламентской трибуны, – Маргарита Садула, судя по всему, начала совать нам палки в колеса. У меня есть множество тому доказательств, назову из них три: встречается с Леоном де Мальвуа, раз; посылала зачем-то своего Аннибала к Господину Сердце, два; велела доктору Самюэлю, здесь присутствующему, в случае судебного разбирательства не признавать Господина Сердце сыном Терезы, три.
– Я могу подтвердить лишь справедливость последнего пункта, – сказал доктор.
– Это главное! – воскликнул Комейроль. – В самом деле, господа и дорогие коллеги, если мы заключаем сделку с Господином Сердце, о котором я вам скоро все расскажу и который наконец решился и не далее как нынче вечером должен откровенно высказать свое мнение, – так вот, если, повторяю, мы заключаем сделку с этим молодым человеком, то его непременно нужно сделать герцогом де Клар, иначе чем он оплатит тридцать векселей по сто тысяч франков?
– Верно! – раздалось со всех сторон.
– Сделки должны быть честные, – продолжал Комейроль, – иного я не признаю! Мы продаем высокое положение в обществе, состояние. Спрашивается, почему Маргарита не хочет, чтобы этого молодого человека признали герцогом? К чему эти секреты, утайки? Так нам никогда не выбраться из этой паутины!
– «Доколе, о Каталина?..» – пробормотал Ребеф, доучившийся до третьего класса в коллеже Роллена.
– Ничего смешного, черт побери! – сказал Комейроль. – Эта женщина роет нам яму, и мы загремим туда вверх тормашками. Предлагаю объявить наше общество на осадном положении.
– На голосование! – поддержал Добряк Жафрэ.
Сказано – сделано. Еще Лафонтен живописал ликование мышей в отсутствие кота. Важное предложение Комейроля было принято единогласно.
– Господа и дорогие коллеги, – сказал бывший старший письмоводитель после голосования, – мы приняли великое решение. Теперь поговорим по существу. Маргарита необычайно умна, этого никто не станет отрицать. Мне даже кажется, что Приятель – Тулонец научил ее некоторым своим паскудствам, уж простите за грубое слово. Но это еще не дает ей права вытирать о нас ноги. Она держит нас за уши, но мы держим ее за горло. Лекок сам сказал, когда десять лет назад после стычки мы выбросили кинжал, что никогда не следует пренебрегать человеком, если он свидетель преступления и притом не слепоглухонемой. Виновник убийства на улице Кампань-Премьер пока на свободе. Срок давности еще не истек, и возмездие ждет его… Это понятно?
Смех вокруг стола затих. Добряк Жафрэ беспокойно огляделся по сторонам, и сам Комейроль невольно понизил голос.
– Может, я несколько сгущаю краски, дорогие мои, – заговорил он снова, – ведь всякому известно, что за нашу милую графиню я готов в огонь и в воду, но коль на вас нападают, а у вас в руках оружие, то хотя бы сделайте вид, что намерены пустить его в ход. Маргарита, ясное дело, хочет захапать все да вдобавок загнать в ловушку нас; я изрядно изучил ее нрав. Мое второе предложение: контора Дебана не позволит себя топтать, как мокрую курицу, чтоб меня! В конце концов, мы можем, проявив твердость и вместе с тем осторожность, нынче ночью немножко показать зубы!
