– Когда пропали документы? – спросила Роза.
– Через полтора месяца после гибели господина Лекока.
– А самозванец уже объявился?
– Пока нет.
– Почему же ты не заявил в полицию?
– Я подал жалобу.
– А на кого?
– На графа и графиню дю Бреу де Клар.
– Вот как? – сказала Роза. – У тебя есть причины подозревать их?
– Есть… и очень весомые.
– И чем дело кончилось?
Вместо ответа Леон указал на ящик, где лежали пистолеты.
– Что ты хочешь сказать? – не скрывая волнения, спросила Роза.
– Вызвали меня к главному прокурору. Там проведали о наших связях с Лекоком, попытались их раздуть, преувеличить, превратно истолковать. Заявили, что раз я влюблен в принцессу (а я и не отрицал), да вдобавок честолюбив, выходит, я в этом деле лицо заинтересованное, и вполне вероятно… Ты знаешь ведь про кассира, который надел маску и обчистил собственную кассу? Подобные примеры весьма заразительны, здесь есть где развернуться тем, кто только и ищет, чем бы поживиться. В наш век сплошь и рядом под подозрение попадают нотариусы и священники, коих прежде ограждало их общественное положение…
– Так, значит, брат, тебя подозревают… – медленно произнесла Роза.
– Мало того – обвиняют! Я на положении арестанта и отпущен не под честное слово, а на поруки и сейчас нахожусь под надзором. В конторе появились два писаря, которые на самом деле не писари, и слуга, который вовсе не слуга. Стоит мне выйти, один из них неотступно следует за мной.
– И ты согласился?
– Представь себе. Мне еще повезло, могли ведь и в тюрьму посадить.
– На что же ты надеешься?
– Ни на что. Просто дожидаюсь своей участи.
Они помолчали, потом Роза спросила:
– Ты не знаком ли с сыном герцогини Терезы?
– Видел как-то раз, – устало ответил Леон. – Очень давно.
– А с Господином Сердце ты знаком?
– Нет, – удивился нотариус. – А почему ты спросила?
– Да ведь ты ему написал, пригласил в контору.
– Верно. Откуда ты знаешь?
– Господин Сердце часто навещает могилку за усыпальницей герцогов де Клар.
– Вон оно что! – удивленно пробормотал Леон. – Право, не знаю толком, с чего вдруг написал. Так, в голову взбрело.
– Я люблю этого человека, – твердо проговорила Роза.
– Вон оно что! – снова сказал Леон. Потом добавил:
– Не может быть… Неужто это он…
– Вне всяких сомнений, – прервала его Роза. – Он помнит тебя, у вас была назначена дуэль утром в первый день поста.
Брат смотрел на нее во все глаза.
– Не бойся, он не любит меня, – прошептала она, грустно покачав головой. – Я ведь говорила, что мое чувство тоже безответно! Все, о чем я теперь помышляю, дорогой мой брат, – спасти тебя! Сегодня я провела целый час с Роланом де Клар на могиле его матери. Это человек благородной души. Ты все еще считаешь его своим врагом?
– Клянусь честью, нет! – воскликнул Леон.
– Тем лучше, – сказала она. – Иначе пришлось бы выбирать между вами. Повторяю: я хочу тебя спасти, не прибегая к обману. В отличие от тебя, я ничуть не презираю ремесло, которое ты выбрал. В иные минуты нотариусу требуется вдесятеро больше мужества, чем воину. Для тебя такая минута наступила. Ты все еще любишь Ниту де Клар?
Леон потупился.
– Нита де Клар любит своего кузена, герцога Ролана, – продолжала Роза, пристально глядя на брата.
– Этого Господина Сердце! – презрительно пробормотал Леон.
Прекрасные брови девушки нахмурились.
– Не забывай, ты говоришь о человеке, которого я люблю! – она произнесла это так решительно, что Леон отвел глаза.
Но Розе было до того жаль брата, что она продолжала мягче:
– Ведь я не открыла ничего нового, ты все это знал, просто страсть заслонила от тебя истину, мешала тебе ее признать. А я вынудила тебя сделать это. Ты любишь принцессу Эпстейн, я люблю герцога де Клар. Два сильных чувства, две роковых ошибки, две большие беды, два ужасных безумства! Сегодня ты спросил меня, как теперь понимаю, не без задней мысли: ты спросил, смогла бы я увидеть в Ните врага. И я ответила: никогда! Могу поклясться в этом честью и совестью. Настала наконец моя очередь спросить тебя; теперь, когда тебе все известно и ты видишь, что само Провидение соединило любовью двух отпрысков одного знатного рода, скажи мне: «Клянусь честью, я не враг Ролана де Клар!»
