— Маттео, — начал Лука, но брат прервал его.
— Если можешь, прости меня, а если не можешь… — с прежней насмешливостью добавил он, — если не можешь, то и не надо. Я все равно буду гореть в аду и с твоим прощением.
Его схватили и увели.
Кьяра подошла к Луке и взяла его за руку.
Набережная опустела. Гуляки, попрятавшиеся по углам, выходили из своих укрытий, странно притихшие.
— Как тебе это удалось? — полюбопытствовал Лука. — Прочла заклинание?
— Да. Но не такое, как ты думаешь.
Лука посмотрел на Кьяру вопросительно.
— Мое сердце было так переполнено любовью, что в нем не осталось места для ненависти. Он это почувствовал. И вспомнил, что в его сердце тоже жила когда-то любовь.
Раздев женщину, служанка удалилась, прикрыв за собой дверь.
Кьяра, в рубашке из тончайшего полотна, откинулась на подушки, ожидая, когда к ней войдет муж. Ее муж.
Она тихо произнесла это слово, эхом отозвавшееся в тишине комнаты. Ей все еще не верилось, что это правда. Сначала она не поверила, когда Лука сообщил ей: власти Венеции готовы признать ее дочерью патриция, чтобы она могла стать его женой. Даже увидев бумагу, подписанную и скрепленную печатью, она все еще сомневалась. И когда они сегодня стояли перед алтарем, происходящее казалось ей нереальным. Она вообще сомневалась, что когда-нибудь сможет поверить в это до конца.
Кьяра устало — в эти дни она быстро уставала — опустилась на подушки и закрыла глаза, не замечая, как погружается в сон.
Лука вошел в спальню и, остановившись у края кровати, посмотрел на жену. Свою жену.
Он тихо произнес это слово, эхом отозвавшееся в тишине комнаты. Ему все еще не верилось, что это правда, настолько он был убежден, что никогда не женится.
Но он так страстно хотел, чтобы Кьяра стала его женой, что пошел и против традиций, и против старшего брата. Разрешению на брак он радовался даже больше, чем известию о том, что Сенат принял решение выделить корабли и матросов, которых он просил.
Они проживут вместе всю жизнь. У них будут дети — законные наследники.
Она устала, с нежностью подумал он. Она так бледна, что отчетливо видны тени под глазами. Осторожно, чтобы не разбудить ее, он лег рядом.
Но как только кровать прогнулась под тяжестью его тела, Кьяра проснулась. Она посмотрела на него с улыбкой.
— Прости, я не хотел тебя будить.
— Я ни за что не пропущу свою первую брачную ночь.
— Тебе надо спать. Ты устала. — Лука провел пальцем по темной, будто воспаленной коже под глазами Кьяры.
— Совсем немножко. — Она схватила его руку и прижала к губам.
— Кьяра… — начал он, но она придвинулась ближе и поцелуем заставила его замолчать.
Желание захлестнуло Луку. Он стянул с нее ночную рубашку и в немом восторге уставился на ее обнаженное тело.
В последние месяцы оно стало еще более роскошным: груди налились, а бедра округлились. Лука стал гладить ее живот.
— Как ты думаешь, — решился он, — мы сможем зачать ребенка сегодня ночью?
— Нет, любовь моя, — покачала головой Кьяра — Мы это уже сделали. — И она прижала его руку к своему животу.
— О чем ты говоришь?
— Я говорю, что мы уже зачали ребенка — в тот самый первый раз, когда любили друг друга. — Лукавая улыбка озарила лицо Кьяры.
— А давно ты это поняла?
— Тогда и поняла.
— Почему же ты мне ничего не сказала?
— Не хотела отвлекать тебя от главного.
— Ты должна была мне сказать. Если бы все обернулось иначе, я никогда бы об этом не узнал.
— Если бы все обернулось иначе, а ты бы знал, тебе было бы еще труднее. — Кьяра притянула его к себе. — Так что, мы будем препираться в нашу первую брачную ночь?
Но Лука все еще не мог успокоиться.
— Если ты знала, то как могла подвергать себя такой опасности?
— Я ведь люблю тебя.
— Несмотря ни на что?
— Лука, что было, то было. Прошлого не изменить. Можешь мучить себя, а можешь и забыть. Я забыла.
— Я люблю тебя, Кьяра, и клянусь, что всю жизнь буду это тебе доказывать.
— Начнешь сейчас?
— В этот же миг.
